Технологии анализа и управления коммуникациями как индикатор изменения публичной сферы в России

В конце 1980-х годов вследствие политических реформ в публичной сфере СССР начались качественные изменения. Процессы гласности и демократизации привели к усилению публичной критики советской действительности и развертыванию острых общественно-политических дискуссий. С 1989 г. в Советском Союзе началось учреждение независимых периодических изданий, тематика и тональность которых принципиально отличались от традиционной советской прессы 13. В связи с этим КГБ понадобились технологии мониторинга и анализа публикаций СМИ, и советские программисты, получившие доступ к западным компьютерным программам, создали первые автоматизированные системы обработки и хранения публичной информации.

В 1990-е годы публичная сфера продолжала динамично развиваться за счет формирования открытого рынка СМИ, конкурировавших между собой политических партий, общественных деятелей и бизнеса. Потребность в технологиях мониторинга и анализа СМИ соответственно увеличивалась. В 1996 г. в новой России появилась база анализа СМИ компании “Интегрум”. Она была создана на основе технологии “Агама”, применявшейся с конца 1980-х годов в КГБ.

В первой половине 2000-х годов были созданы такие базы данных СМИ, как “Публичная библиотека”, система “Парк”, электронный киоск Russian Story, “Национальная электронная библиотека”, “Медиалогия” и ряд других. Основными пользователями этих систем стали пресс-службы и аналитические структуры органов государственной власти и крупных коммерческих компаний. Одновременно предприятия и учреждения создавали специализированные системы, нацеленные на решение тех или иных аналитических задач.

Архитектура первых систем мониторинга и анализа СМИ отражает специфику публичной сферы “доцифровой” эпохи. Она была иерархична и имела четкую структуру. Сообщения СМИ распределялись по видам (телевидение, радио, печатные издания), по уровню охвата аудитории (федеральные, региональные), а также по отраслям (экономика, политика, культура и т.д.). Структурированная база позволяла относительно быстро просмотреть сотни публикаций по тому или иному объекту и определить количественные и качественные показатели его информационного фона. На основе проведенного анализа принимались решения о необходимости интенсификации или качественного изменения информационной политики.

Интернет в России первоначально охватывал крайне узкую аудиторию, а его контент полностью зависел от профессиональных средств массовой информации. Только в середине 2000-х годов началась активная “социализация” киберпространства: росла популярность форумов, блогов на Livejournal.com и Liveinternet.ru. В 2006 г. появились российские социальные сети “Одноклассники” и “ВКонтакте”. Открылись новые возможности для рекламы в социальных сетях. Интернет позволил обходить политическую цензуру, фильтровавшую контент на телевидении и в периодической печати. Все это сделало его новым влиятельным каналом политизации и коммерциализации публичной сферы.

На трансформацию информационного пространства первыми отреагировали коммерческие структуры. Маркетинговые агентства начали продавать компаниям собранные “вручную” сообщения социальных сетей, содержащие упоминания брендов, конкурентов, потребностей пользователей. Затем начались разработки автоматизированных систем сбора данных. Одним из пионерных сервисов стал BrandSpotter.

Весной–летом 2009 г. в Молдове и Иране произошли массовые антиправительственные акции. Протесты против нарушения политических прав граждан буквально транслировались через социальные сети. В журналистский обиход вошел новый термин “твиттер-революция” (twitter-революция) 14. “Арабская весна” на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а затем массовые протесты в России в 2011–2012 гг. стали доказательством существенного информационного и мобилизационного потенциала социальных сетей. Поэтому взятая на вооружение протестными силами технология вызвала пристальный интерес со стороны органов государственной власти и бизнеса.

Обнаружившийся новый кластер управления политическими коммуникациями спровоцировал бум на рынке технологий мониторинга социальных сетей. В 2012–2014 гг. были разработаны сервисы Avalanche, BuzzLook, Brand Analytics, IQBuzz, Kribrum, Wobot и др. Затем в гонку включились ранее специализировавшиеся на системах анализа публикаций СМИ компании “Интегрум” и “Медиалогия”.

Названные сервисы мониторинга социальных сетей осуществляют поиск информации по ключевым словам и умеют ранжировать ее в зависимости от заданных условий. Через учетные записи организаций системы сопровождают коммуникацию с пользователями социальных сетей, состыковывают исходящие и входящие данные. Отдельные платформы имеют модули автоматизированной оценки эмоциональности сообщений по трем классам – “позитивный / нейтральный / негативный”.

При разработке сервисов мониторинга социальных сетей обнаружились принципиально новые черты функционирования публичного пространства. В отличие от традиционных СМИ в эпоху Интернета гиперболизировалось значение скорости распространения информации. За один час в обсуждение события могут включиться тысячи человек, так как распространение сигналов по сети имеет каскадный, “вирусный” характер.

Иным оказался и масштаб публичного пространства в Интернете. Математическая модель Барабаши-Альберта описывает Интернет как постоянно увеличивающуюся сеть, в которой невозможно предугадать появление нового узла (страницы). Поэтому разработчикам систем мониторинга пришлось отказаться от идеи тотального парсинга публичной информации и опереться на такое свойство безмасштабной сети, как предпочтительное присоединение. Это свойство подразумевает, что вокруг наиболее популярного сайта, блога или аккаунта с большей вероятностью и скоростью появятся новые спутники, ссылки и связи. Соответственно, наиболее эффективно выявлять и обрабатывать референтные сетевые площадки экспертов и лидеров мнений.

Наконец, при наблюдениях за публичным пространством Web 2.0 была зафиксирована тесная взаимосвязь между эмоциональностью сообщений и действиями пользователей. Социолог Мануэль Кастельс один из первых выдвинул гипотезу о свойстве социальных сетей распалять аудиторию и обеспечивать когнитивную среду для активных массовых действий, подобных протестным выступлениям 15. В связи с этим одной из ключевых задач разработчиков систем мониторинга стало определение тональности сообщений.

Следующим шагом технологического развития в 2015–2016 гг. стало распознавание анонимных субъектов в сети и опознавание социально-психологических профилей пользователей на основе “цифровых следов”. Аналитические системы стали агрегировать личную информацию из всех источников в интернете, начиная с социальных сетей, сайтов объявлений, вакансий, знакомств, интернет-магазинов и заканчивая базами государственных органов. Параллельно идет углубление автоматизированного анализа взаимосвязей в социальных сетях. Российская компания Avalanche, например, создала очки виртуальной реальности, транслирующие трехмерные изображения активности в социальных сетях.

Рыночные интересы подталкивают разработчиков к расчету вероятностей потребительского поведения людей – желания и возможности приобрести гаджет, автомобиль, совершить путешествие и т.д. В политической сфере востребованы возможности аналитических платформ по прогнозированию электоральных настроений и действий пользователей 16. В перспективе сервисы мониторинга нацелены на сценарное моделирование социальных процессов и создание технологий влияния на них.

Корпорации и органы государственной власти хотят иметь максимально полные данные о людях, используя современные цифровые технологии, это подтверждают представители ведущих компаний российского рынка систем мониторинга – Avalanche, BrandSpotter, Ex Libris, “Интегрум” и “Медиалогия”. По их мнению, создание в России сверхсистемы, интегрирующей личные данные Интернет-пользователей, возможно в ближайшем будущем. На данный момент необходимые технические компетенции у российских разработчиков существуют, и при условии инвестиций такой проект может быть реализован.

Потенциал современных технологий демонстрирует разработанная компанией “Медиалогия” система “Инцидент-менеджмент”, которая с 2018 г. начала внедряться в практику работы российских исполнительных органов государственной и муниципальной власти. “Инцидент-менеджмент” представляет собой сервис для реагирования на негативные публикации в наиболее популярных в России социальных сетях − “ВКонтакте”, “Одноклассники”, Facebook, Twitter и Instagram. С точки зрения управленческих механизмов, система “Инцидент-менеджмент” представляет собой использование в государственном секторе корпоративных стандартов работы с общественным мнением в социальных сетях. Российские корпорации, в первую очередь, банки и авиакомпании, профессионально работают с критикой в социальных сетях с начала 2010-х годов. Эти задачи актуальны для органов власти, поскольку жители городов и сел активно пишут на своих страницах в социальных сетях о проблемах, относящихся к деятельности федеральных, региональных и муниципальных институтов.

Система “Инцидент-менеджмент” в режиме реального времени фиксирует негативные сообщения пользователей социальных сетей по темам, связанным с работой органов власти, − ЖКХ, благоустройство, строительство, дороги, образование, здравоохранение и т.д. и дает возможность оперативно разместить ответ на сообщение. Для работы с этой системой представители властей различного уровня должны создать официальные страницы своих подразделений в социальных сетях. Их ответы являются публичной реакцией организации на опубликованный негатив. Ответ при этом должен показывать, что проблема решена или орган власти нацелен на ее решение. Система фиксирует скорость реакции, качество ответов и удовлетворенность авторов обращений, то есть процесс работы в системе прозрачен.

Важнейшей причиной широкого внедрения системы “Инцидент-менеджмент” стала необходимость отвечать на критику в социальных сетях на том уровне, на котором она чаще всего транслируется, – в городских и районных пабликах и сообществах, чтобы негатив не распространялся по сети и не попадал в публикации федеральных средств массовой информации или зарубежных медиа. «В Кремле хотят локализовать негатив и контролировать повестку именно в соцсетях, потому что считают, что нужно быть ближе к потребителю информации, а соцсети становятся все более популярны. Если не по уровню влияния, то по аудитории крупнейшие группы “ВКонтакте” превосходят многие региональные СМИ», − пояснил журналисту ведущего мультимедийного холдинга России “Росбизнесконсалтинг” (РБК) чиновник, присутствовавший на обучающем семинаре по использованию “Инцидент-менеджмента” в одном из регионов 17. Публичная информация о проекте свидетельствует, что на начало 2019 г. система “Инцидент-менеджмент” была внедрена в большинстве регионов России.

Переход органов государственной власти от мониторинга информационного пространства к управлению коммуникациями в социальных сетях находится в контексте изменения государственной информационной политики, нацеленной на борьбу с общественно-политическими угрозами, которые связаны с распространением Интернета и онлайновых социальных сетей. В “Доктрине информационной безопасности Российской Федерации”, утвержденной 5 декабря 2016 г., зафиксированы следующие угрозы: “Возможности трансграничного оборота информации все чаще используются для достижения геополитических, противоречащих международному праву военно-политических, а также террористических, экстремистских, криминальных и иных противоправных целей в ущерб международной безопасности и стратегической стабильности […] Расширяются масштабы использования специальными службами отдельных государств средств оказания информационно-психологического воздействия, направленного на дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в различных регионах мира и приводящего к подрыву суверенитета и нарушению территориальной целостности других государств”18. Борьбу с этими угрозами государство ведет не только в информационной, но и в политико-юридической сфере.

Два законопроекта, которые декларировались их авторами как имеющие антитеррористическую направленность, были приняты в России в июле 2016 г. В средствах массовой информации и общественных дискуссиях они получили свое название по имени одного из его авторов – депутата Государственной Думы РФ от партии “Единая Россия” Ирины Яровой. 1 июля 2018 г. в силу вступила часть закона, обязывающая хранить все телефонные разговоры, СМС, а также электронные сообщения Интернет-пользователей в течение шести месяцев. С 1 октября 2018 г. поставщики интернет-связи обязаны хранить не только все сообщения, отправленные пользователями, но и “тяжелый контент”: изображения, аудио- и видеофайлы. Доступ к этим данным получили “государственные органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность или обеспечение безопасности РФ”. Также “пакет Яровой” обязывает организаторов распространения информации в Интернете декодировать сообщения пользователей. По требованию Федеральной службы безопасности России (ФСБ) компании должны будут предоставлять ключи к зашифрованному трафику.

В конце 2018 − начале 2019 гг. общественный резонанс вызвало рассмотрение и принятие так называемого пакета Клишаса − перечня изменений в федеральные законы, названного по фамилии одного из сенаторов, внесших их на рассмотрение, – А.А. Клишаса, члена верхней палаты Федерального Собрания Российской Федерации, полномочного представителя Совета Федерации в Конституционном Суде и Генеральной прокуратуре России. Законодательные изменения вводят крупные штрафы за распространение “опасных” фейковых новостей и публикацию материалов, в которых выражается неуважение к обществу, государству, органам власти, символам России и Конституции. Сетевые ресурсы обязаны удалять такого рода информацию. В противном случае Роскомнадзор (Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций Российской Федерации) сможет их заблокировать.

Другой инициативой стали поправки к федеральным законам “О связи” и “Об информатизации, информационных технологиях и о защите информации”, нацеленные на создание так называемого суверенного Интернета. Законодательные изменения, подписанные 1 мая 2019 г. Президентом РФ, в частности, определяют необходимые правила маршрутизации трафика, организуют контроль их соблюдением, создают возможность для минимизации передачи за рубеж данных, которыми обмениваются между собой российские пользователи. Также определяют трансграничные линии связи и точки обмена трафиком. Их владельцы, операторы связи, обязываются при возникновении угрозы обеспечить возможность централизованного управления трафиком.

Закон предусматривает установку на сетях связи технических средств, определяющих источник передаваемого трафика. Это оборудование должно позволять блокировать доступ к ресурсам с запрещенной информацией не только по сетевым адресам, но и путем запрета пропуска проходящего трафика. Создается инфраструктура, позволяющая обеспечить работоспособность российских Интернет-ресурсов в случае невозможности подключения российских операторов связи к зарубежным корневым серверам. Все перечисленные нормы вступили в силу 1 ноября 2019 г. Одной из целей вводимых правил, вероятно, является блокировка мессенджера Telegram, владелец которого не хранит данные пользователей на территории РФ и отказывается сотрудничать с российскими спецслужбами 19.

В конце 1980-х годов советское государство отказалось от тотального контроля над публичной сферой, началось развитие независимых СМИ, появились новые публичные акторы в лице политических партий, общественных организаций, бизнеса. В этих условиях были созданы технологии для оперативного мониторинга и анализа публичной сферы. Они развивались в сторону усложнения архитектуры и автоматизации поиска и анализа, так как публичная сфера продолжала расширяться, вовлекая новых субъектов.

Глубокие структурные изменения в публичной сфере произошли в 2006–2010 гг. в результате стремительной “социализации” киберпространства. Онлайновые социальные сети трансформировали публичную сферу в коммунитарную, “подключив” к ней миллионы рядовых российских граждан. Онлайновые социальные сети, в пространстве которых первоначально “захватили власть” независимые от государства и корпораций пользователи, породили новые общественно-политические риски, в первую очередь, использование социальных сетей для мобилизации протестов.

Ответом на эти риски стало внедрение новых технологических решений. С 2011 г. органы власти начали применять технологии по автоматизированному мониторингу и анализу сообщений в социальных сетях, которые развиваются в направлении сценарного прогнозирования поведения пользователей. Эти технологии стали основой для создания системы “Инцидент-менеджмент”, обеспечивающей оперативное реагирование на негатив в социальных сетях в масштабах всей страны. Внедрение этой цифровой платформы сопровождалось законодательными изменениями, нацеленными на установление контроля за сетевой инфраструктурой и распространением публичной информации в Интернете. Тем самым государство перешло от режима наблюдения за сетевым пространством в режим управления им с помощью новейших технологических решений и правовых ограничений.