К вопросу оценки внешнеполитического потенциала государств в прогнозных исследованиях

В целях анализа и прогнозирования внешней политики государства имеет смысл использовать понятие “внешнеполитический потенциал”, или “потенциал внешней политики” по аналогии с понятием “потенциал экономики” (или “экономические ресурсы”), который часто используют экономисты для выявления, оценки и сравнения страновых и макрорегиональных социально-экономических моделей 1. На наш взгляд, понятие потенциала внешней политики, как, впрочем, и потенциала национальной экономики, следует рассматривать в широком смысле.

Внешнеполитический потенциал государства – понятие многомерное и исторически обусловленное, в анализе внешней политики современных государств под ним следует понимать:

• структуру внешней политики (прежде всего, специфику разработки, принятия и реализации внешнеполитических решений);
• инфраструктуру дипломатической службы государства (дипломатические ресурсы);
• кадровые ресурсы (в данном случае имеется в виду не только их численная динамика, но и качество дипломатии, национальная дипломатическая этика и культура, а также образовательные ресурсы);
• ресурсы как “жесткой силы”, так и “мягкой силы” государства;
• ресурсы знаний (в том числе экспертного сопровождения внешней политики);
• информационные ресурсы как традиционные, так и новые, связанные с новыми информационными технологиями;
• финансовые ресурсы, направляемые государством на решение внешнеполитических задач;
• имиджевые ресурсы внешней политики;
• а также степень единодушия в представлениях о внешнеполитической идентичности страны 2, степень поддержки внешнеполитического курса правительства общественным мнением страны и консенсуса в обществе по ключевым вопросам внешней политики государства и т.д.

При этом внешнеполитические ресурсы справедливо интерпретировать не как запасы, которые в русском языке, скорее, понимаются как нечто материальное, то, что откладывается, аккумулируется для будущего использования, а как активы, средства, возможность и способность эффективно использовать материальные (осязаемые) и нематериальные (неосязаемые) преимущества и проецировать свою силу, неважно “жесткую”, “мягкую” или “умную”, вовне.

Все перечисленные ресурсы внешней политики в разной степени взаимопереплетены друг с другом (подобное наблюдается и в отношении ресурсов экономических). Другое дело – вопрос о возможности их мобильности и взаимозаменяемости (финансовые ресурсы во многом определяют ресурсы “мягкой силы”, хотя далеко не всегда – позитивный имидж страны за рубежом), а также об относительной непрозрачности самого процесса формирования и осуществления внешней политики независимо от политической формы правления и типа политического режима.

Факторный анализ традиционно считается одним из наиболее важных статистических средств анализа данных в политическом анализе. В его основе лежит процедура объединения групп коррелирующих друг с другом переменных (“корреляционных плеяд” или “корреляционных узлов”) в несколько факторов. Цель факторного анализа состоит в том, чтобы сконцентрировать исходную информацию, выражая большое число рассматриваемых признаков через меньшее число более емких внутренних характеристик, которые, однако, не поддаются непосредственному измерению (и в этом смысле являются латентными) 3.

Большинство представителей политической науки, изучающих возможности использования факторного анализа в исследовании политических явлений и политического процесса различного уровня, стремятся применить его для оценки статистических данных (результатов голосования на выборах, например, для оценки конфигурации электорального пространства, при изучении общественного и массового сознания, политического и электорального размежевания в обществе, социальной стратификации общества и т.д.), выявления структуры или признаков объектов оценки, выявления и оценки количественного значения латентных факторов для каждого объекта, которые не поддаются непосредственному измерению. 

Факторный анализ был результативно применен в изучении этнополитической конфликтности в исследовательском проекте Российского научного фонда № 15-18-00021 “Регулирование межнациональных отношений и этносоциальных конфликтов в современном мире: потенциал гражданской идентичности (сравнительный политический анализ)”, выполненном в Национальном исследовательском институте мировой экономики и международных отношений им. Е.М. Примакова Российской академии наук (ИМЭМО РАН) 4. Центральной задачей исследования было путем качественного анализа массива эмпирических данных разработать и обосновать типологизацию этнополитических конфликтов посредством выявления ключевых для данного конфликта факторов напряженности. Разработка типологии факторов конфликтности и категориального аппарата ее классификации осуществлялась путем многомерного анализа 27 кейсов межэтнической конфликтности, отобранных посредством экспертных оценок, и соотнесения полученных данных с обоснованными в литературе подходами, которые исходят из осмысления причинных (каузальных) взаимосвязей в развитии этноконфликтных ситуаций. При этом было предложено измерить влияние одного из факторов, используя математическую формулу.

Что касается изучения внешней политики государств и их внешнеполитического потенциала, над наш взгляд, в данном случае должен преобладать именно качественный, а не количественный анализ. К этому мнению все чаще склоняются специалисты, предметным полем исследований которых является анализ внешней политики: сложно измерить идентичность или идеи, без которых анализ ключевых проблем внутренней политики и процесса принятия и реализации внешнеполитических решений не сможет предоставить полной картины 5. Математизация порой ведет к упрощению ситуации, когда, например, в целях количественного факторного анализа внешней политики Бразилии в период 1998–2014 гг. и объяснения причин системного кризиса в стране, в том числе динамики внешнеполитической стратегии, используются такие параметры оценки, как количество заключенных двусторонних договоров, дипломатических представительств за рубежом, официальных визитов за рубеж, объем внешней торговли, участие в международных финансовых институтах, региональных и субрегиональных интеграционных проектах в Латинской Америке и количество инициатив, выдвинутых в рамках данных проектах, и т.д. 6

Безусловно, без применения количественных методов, интерпретации динамических статистических данных, результатов международных рейтинговых исследований (например, “мягкой силы” государств 7) не обойтись. Никто не отрицает методы сбора и анализа информации, включая статистические методы в страновых и сравнительных прикладных и прогнозных исследованиях, моделирование, теорию игр и т.д.

Однако использование нарратива в данном случае, в случае применения факторного анализа, сочетание логики и интуиции в анализе внешней политики, использование экспертной оценки отнюдь не является слабым местом в противовес “математически точному и неопровержимому” количественному факторному анализу с его строгим формально-математическим аппаратом, не мешает выстраивать причинно-следственные связи между структурными и новыми элементами политической действительности.

Напротив, поиски уникальной формулы, могущей наглядно, а главное – просто и быстро оценить внешнеполитический потенциал государства, наверняка заведут исследователя-международника в тупик, а читателя – политолога, историка или социолога – неизбежно поставят в сложную ситуацию, когда тот окажется не в состоянии понять смысл сложных математических формул и вычислений и оценить эффективность их применения. Ключевым здесь является вопрос: сколько показателей надо учитывать, чем больше, тем лучше, или наоборот, небольшое их число, полезно или нет пересечение или дублирование каких-то показателей для оценки?

К тому же некоторые ресурсы внешней политики государства нелегко или просто невозможно измерить количественно. Вероятно, объем и долю военных расходов к национальному ВВП следует учитывать в анализе военного потенциала, однако как поступить, если мы говорим мы о внешнеполитической идентичности или качестве дипломатии? В случае оценки эффективности “мягкой силы” государств достаточно привести здесь, к примеру, критическое исследование различных международных рейтингов “мягкой силы” государств российского специалиста-международника Е.М. Харитоновой 7.

Задача факторного анализа состоит в том, чтобы выявить и отобрать наиболее значимые независимые переменные, с помощью которых можно формализовать зависимую переменную, а в итоге создать краткую, выразительную и точную модель структуры взаимосвязей переменных. В свою очередь, поисковый факторный анализ, который чаще применяется в политологических исследованиях, направлен на выдвижение гипотезы относительно природы и структуры взаимосвязей между признаками, подбираемыми с помощью экспертных оценок 8.

Выявление ключевых факторов, обнаружение политических трендов и рисков странового развития, которые могут носить долговременный системный характер, открывает возможности прогнозных оценок не только в анализе внешней политики конкретного государства, а в более широком региональном и даже глобальном контексте. Именно поэтому в фокусе внимания авторов оказались именно Соединенное Королевство и Испания – государства, ситуация в которых стала вызовом для Европейского союза и фактически не раз ставила вопрос о судьбе самого европейского интеграционного проекта.

Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии традиционно является одним из лидеров в Европе и на евроатлантическом пространстве. Это обусловлено историческими предпосылками, позволившими ему стать ключевым актором в европейских делах, получить статус великой державы, создать крупнейшую в мире колониальную империю, развивать политические и экономические связи со всеми регионами мира. После окончания Второй мировой войны Великобритания закрепила свои позиции, став сооснователем и участником влиятельных глобальных и региональных международных институтов, таких как Совет Безопасности ООН, МВФ, ВТО, Всемирный банк, Содружество, “Группа семи”, НАТО, Европейское экономическое сообщество и другие 9.

Однако распад колониальной империи существенно уменьшил внешнеполитический потенциал Соединeнного Королевства, ставшего европейской державой с глобальными амбициями. При этом, несмотря на сокращение субъектности на международной арене, это государство сумело сохранить многие рычаги влияния на мировую и региональную европейскую политику. Среди них, помимо участия в вышеназванных организациях, “особые отношения” с единственной на сегодняшний день сверхдержавой – США, членство в Европейском союзе (ЕС), в ОБСЕ, мощная экономика, роль Лондона как одного из крупнейших финансовых центров мира, эффективная “мягкая сила” 10, развитая сеть дипломатических представительств, система военных союзов с британским лидерством, наличие ядерного оружия, профессиональные вооруженные силы, значительный уровень расходов на оборону, участие в новых влиятельных институтах глобального управления –  “Группе двадцати” и Азиатском банке инфраструктурных инвестиций.

Тем не менее если экономическое влияние Великобритании после окончания холодной войны оставалось глобальным, то политическое всe больше становилось в основном региональным. Со времeн Фолклендской войны 1982 г. можно отметить лишь две значимых внешнеполитических акции, которые были проведены британским правительством без оглядки на важных партнeров: военная операция “Баррас” в Сьерра-Леоне в 2000 г. и присоединение к Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций в 2015 г. В остальном Соединeнное Королевство в основном согласовывало внешнюю политику с союзниками, в первую очередь с США, НАТО и ЕС.

В актуальном стратегическом документе – Национальной стратегии безопасности и обзоре обороны и безопасности 2015 г. – сказано, что НАТО является краеугольным камнем национальной обороны страны, США – еe ключевым партнeром в сфере безопасности, обороны, внешней политики и экономики; безопасность и процветание в Европе являются необходимыми для безопасности и процветания Великобритании. Отмечено, что почти во всех аспектах национальной безопасности и развития Соединeнное Королевство должно работать с союзниками, потому что угрозы и возможности являются глобальным 11. Это было подтверждено и в Обзоре возможностей национальной безопасности 2018 г. 12 Можно сказать, что после окончания холодной войны политические интересы Великобритании в основном были связаны с евроатлантическим регионом, что, благодаря месту коллективного Запада в мире, позволяло ей сохранять значительное влияние на глобальные процессы. Одновременно с этим сложившаяся система взаимоотношений ограничивала еe возможности идеологической и стратегической конъюнктурой коллективного Запада, а членство в ЕС не позволяло свободно заключать торговые договоры с третьими странами. ЕС также обрамлял и значительную долю внутренней политики.

С проведением референдума о выходе из ЕС фактор Брекзита стал оказывать влияние практически на все сферы жизни британского общества, его политические институты, экономику, внутреннюю и внешнюю политику. В будущем его влияние только усилится. При этом невозможно предсказать длительность его воздействия вследствие неопределенности, вызванной трудностью переговоров с ЕС и политическим кризисом в стране. В связи с этим можно спрогнозировать несколько сценариев развития Соединенного Королевства, ряд которых диаметрально расходятся. Для этого необходимо разделить сферы, оказывающие непосредственное влияние на внешнюю политику Великобритании и подверженные деформации из-за фактора Брекзита. Это экономика, непосредственно внешняя политика и внутренняя политика. При этом нужно отметить, что все они неразрывно связаны.

Первая сфера – внешнеэкономические связи Соединенного Королевства и их воздействие на макроэкономику, на связи Лондона, Англии, Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии между собой и со странами – членами ЕС. По прогнозам Банка Англии в случае “жeсткого Брекзита” (на сегодняшний день наиболее вероятного варианта выхода) к 2023 г. ВВП страны увеличится на 8% меньше тренда 2016 г., рост безработицы составит 7.5%, инфляции – 6.5%, базовой ссудной ставки – до 4% (сейчас 0.75%) 13. Сегодня наблюдается замедление экономического роста: с 1.8% ВВП в 2017 г. до 1.4% ВВП в 2018 г., а во втором квартале 2019 г. ожидается рецессия. По прогнозам PWC, в 2020 г. рост ВВП составит 1.3% 14. На фоне негативных прогнозов наблюдается отток инвестиций, причем если с момента проведения референдума 2016 г. из экономики было выведено 29.7 млрд долл. США, то с момента подачи Терезой Мэй в отставку этот процесс ускорился: за три месяца было выведено более 4 млрд долл. 15

В то же время в 2017 г. правительство опубликовало Промышленную стратегию, где ставится ряд амбициозных задач для британской экономики, в числе которых – превратить страну к 2030 г. в одного из мировых инновационных лидеров 16. В выпущенной через год Стратегии экспорта вызванные Брекзитом экономические проблемы предлагается решить в том числе за счет повышения доли экспорта в ВВП с 30 до 35% 17. Также ожидается, что после выхода из ЕС Великобритания сможет быстро заключить соглашения о свободной торговле со многими странами мира, в первую очередь с США. Если правительству это удастся, тогда не только в основном компенсируются экономические потери за счет роста торговли с неевропейскими странами, но и, с большой вероятностью, выгоды от новых соглашений превзойдут преимущества членства в Общем рынке. В этом случае Брекзит станет толчком для роста глобального влияния страны.

Другой проблемой выхода из ЕС станет перенаправление дотаций этого объединения для стран Соединенного Королевства – их должен будет компенсировать Лондон. Несмотря на соответствующее обещание правительства, это вызывает недовольство субрегиональных сепаратистских сил, о чем речь пойдет ниже. Особое место занимает торговля Северной Ирландии с Республикой Ирландия. В 2018 г. Республика Ирландия была самым крупным экспортером и импортером для Северной Ирландии, занимая 28.2% и 36.1% в структуре торговли последней соответственно 18. Закрытие границы и выход Великобритании из Общего рынка нанесет экономике этого британского региона значительный ущерб.

Вторая сфера состоит из стратегического внешнеполитического планирования, степени активности на международной арене, подходов к взаимодействию с ключевыми партнерами. В 2018 г. правительство разработало стратегию “Глобальная Британия” 19, в которой говорится о будущем позиционировании Великобритании в мире после Брекзита. В ее основу легло расширение политического и экономического взаимодействия с государствами вне евроатлантического региона. Для этого правительство уже увеличило количество дипломатов и военных за рубежом 20. Одновременно Соединенное Королевство стремится сохранить отношения с ЕС максимально глубокими во всех сферах, при этом делается акцент на двусторонних связях с членами объединения, прежде всего с Францией и Германией. США же в стратегии отводится одна из ключевых ролей: отношения с этой страной лежат в основе влияния Великобритании на мировой арене, и именно с ней правительство стремится заключить соглашение о свободной торговле в первую очередь. Одним из следствий стремления увеличить влияние на своих союзников является активизация деятельности правительства в ключевых политических институтах Запада, таких как НАТО и “Группа семи”, в том числе и жeсткая риторика по отношению к России.

Однако при реализации стратегии Соединенное Королевство может столкнуться с трудностями и противоречиями. Во-первых, вследствие негативных экономических последствий Брекзита правительство может быть вынуждено сокращать расходы, и, с большой долей вероятности, это прежде всего коснется бюджетов внешнеполитических и оборонных ведомств, к которым граждане наименее чувствительны. Во-вторых, не ясно будущее отношений с ЕС. Пока не закончился процесс Брекзита, европейцы не пойдут на заключение каких-либо соглашений, если не будут урегулированы вопросы выхода Великобритании из объединения. Прежде всего это касается проблемы ирландской границы, так как по вопросам выплат и прав граждан стороны сумели прийти к консенсусу. В дальнейшем ЕС может продолжать не идти на уступки в качестве показательной меры для европейских евроскептиков. В-третьих, зависимость Великобритании от США и НАТО может привести к серьезным ограничениям для внешнеполитических амбиций Лондона вне Европы, например, в вопросах, касающихся британо-китайских отношений 21.

Третья сфера состоит из институционально-правовых изменений в британской политической системе, политической борьбы между ведущими партиями, проблем деволюции и сепаратизма в странах Соединенного Королевства. Первое касается эволюции государственных институтов страны, развития ее неписаной конституции. Сюда относится образование новых министерств и ведомств, например, создание Департамента международной торговли через месяц после референдума 2016 г. Также трансформация функций и влияния палат британского парламента, института монархии, столкнувшегося с имиджевыми рисками после избрания Бориса Джонсона на пост премьер-министра 22, взаимодействие местных, региональных и общестрановых институтов власти, реорганизация формы государственного устройства страны.

Далее – партийно-политический кризис, с которым столкнулось Соединенное Королевство. На фоне внутрипартийных расколов в рядах консерваторов и лейбористов и неспособности парламента прийти к консенсусу по вопросу Брекзита появились новые влиятельные партии, такие как Партия Брекзита 23. Одновременно с этим поменялась повестка региональных партий. Шотландская национальная партия взяла курс на новый референдум об отделении Шотландии. В Северной Ирландии ведущие партии не могут сформировать правительство из-за разногласий по вопросам Брекзита и отделения от Великобритании. В Уэльсе ужесточилась сепаратистская повестка ведущей националистской силы – Партии Уэльса. Сепаратистский дискурс в регионах требует от правительства расширения деволюции в Шотландии, Северной Ирландии и Уэльсе, что в лучшем случае приведет к дальнейшей реорганизации власти в пользу последних 24, а в худшем – к их отделению от Королевства.

Таким образом, различные комбинации степени влияния ключевого фактора Брекзита на факторы более низкого уровня в сферах экономики, внешней и внутренней политики могут привести к диаметрально противоположным результатам. Касаемо конфигурации регионального лидерства Великобритании в Европе и на евроатлантическом пространстве можно предложить несколько приблизительных сценариев. При этом в любом из них ее влияние в ЕС уменьшится.

Во-первых, Соединенное Королевство все еще может остаться в ЕС. Это произойдет в случае организации нового референдума, на котором победят сторонники членства в объединении. И, конечно, правительство должно обладать необходимой для такого решения политической волей. В этом случае Лондон, с большой вероятностью, лишится имевшихся для него ранее исключений внутри объединения. Однако после всеобщих выборов, прошедших 12 декабря 2019 г., возможность такого развития событий значительно сократилась.

Во-вторых, Великобритания может укрепить свои позиции в регионе через уплотнение взаимодействия с США и НАТО при одновременном отсутствии политического единства в ЕС по вопросам внешней политики и обороны. Однако прямого воздействия на политику ЕС оказывать не удастся – она будет третьей страной по отношению к этому объединению.

В-третьих, Лондон может перенаправить ресурсы на укрепление связей с ведущими неевропейскими государствами, в числе которых Китай, Индия, ЮАР, Австралия, Бразилия, Россия и другие. В этом случае субъектность страны в евроатлантическом регионе понизится, однако Великобритания получит возможность превратиться в еще одну независимую силу полицентричного мира, хотя и вряд ли первого разряда. Однако сегодня глубокие и обширные связи страны с США накладывают на неe значительные ограничения, что делает этот сценарий маловероятным.

В-четвертых, в случае тяжeлых экономических последствий Брекзита и провала внешнеторговых переговоров Соединeнное Королевство может значительно понизить субъектность на мировой арене и усилить свою зависимость от США.

В-пятых, рост сепаратизма может привести к отделению от страны Шотландии и Северной Ирландии. В этом случае оставшиеся в составе Великобритании Англия и Уэльс существенно уменьшат свой внешнеполитический потенциал и станут средней страной с региональными амбициями.

В любом случае после запуска механизма выхода из ЕС и неудавшихся переговоров о его условиях статуса-кво уже не будет. Какой бы из сценариев ни реализовался, в Соединeнном Королевстве произойдeт одна из крупнейших политических трансформаций со времeн распада колониальной империи.

Политическое руководство Испании неоднократно заявляло об амбициях страны на мировой арене. В свое время правительство социалистов во главе с Х.Л. Родригесом Сапатеро даже облачило свои внешнеполитические амбиции в ставшей известной формулу: “региональная европейская держава с глобальными интересами”. Эта формула учитывала ресурсы постимперской идентичности страны, те несомненные успехи в экономике, которых достигла Испания в последнее десятилетие до глобального кризиса, а также отражала стремление центральных властей противостоять центробежным настроениям в автономных сообществах (регионах). Исторические особенности государственного и нациестроительства в этой иберийской стране, шаги по глубинной децентрализации экономического и административного управления в постфранкистский период заставляли центральные власти действовать с постоянной оглядкой на регионы, некоторые из которых все чаще пытались оспорить исключительные права государства на внешнеполитическую деятельность и использование инструментов “мягкой силы”.

На наш взгляд, традиционное деление факторов на внешние и внутренние для оценки внешнеполитического потенциала государства довольно условно. Возьмем, к примеру, фактор глобального финансово-экономического кризиса, который проявил себя в отношении Испании как системный, а его негативные последствия показали себя крайне драматически и действовали в течение довольно длительного времени, оказывая влияние и на финансовые, и на кадровые, и на имиджевые ресурсы внешней политики, и на ресурсы “жесткой” и ”мягкой” силы страны 25.

Глобальный кризис, а вслед за ним кризис в зоне евро стремительно и убедительно вскрыли структурные слабости и уязвимые места в модели развития государства. Прежде всего под сомнение были поставлены такие показатели, как качество роста, степень соответствия стратегических планов и задач реальным экономическим ресурсам и потенциалу страны, эффективность экономического управления и работы политических институтов. Очень скоро Испания попала в список “больных людей” Европы. Журналисты даже придумали запоминающийся и весьма нелицеприятный неологизм для описания периферийных стран Южной Европы, а также Ирландии — “страны PIGS” (аббревиатура по первым буквам названия на английском языке Португалии, Ирландии, Греции и Испании, англ. pigs – свиньи) или “страны PIIGS” (к перечисленным государствам была в свое время добавлена еще и Италия).

В настоящее время стратегической задачей Испании является реформирование сложившейся социально-экономической модели. Однако это реформирование выходит за рамки модернизации, некого “осовременивания” в технократическом духе с ориентацией на ведущие экономики Евросоюза (германскую – в первую очередь). Речь, вероятно, должна идти не только об институциональных, но и о неинституциональных переменах. В процессе реформирования необходимо учитывать такие параметры, как предпринимательская и трудовая этика, ценностные предпочтения, профессиональная идентичность работников и предпринимателей, эффективная работа институтов с точки зрения их взаимодействия с коллективными субъектами и с индивидами в целях формирования новых практик поведения, ценностей, смыслов и значений. Если исходить из такого понимания усовершенствования национальной социально-экономической модели, становится ясным переменный характер фактора глобального финансово-экономического кризиса – речь идет, скорее, не о внешнем, а о внутреннем факторе, который относительно стабилен во времени, к сожалению, а именно о недостаточной эффективности экономического управления, о невозможности создавать действенные решения для экономического роста.

В свою очередь на ресурсы внешней политики существенным образом оказывает влияние фактор нового подъема партикуляризма в Испании. Сегодня речь может идти, по-видимому, о кризисе государственности, который страна уже переживала в прошлом столетии, после смерти генерала Франко в 1975 г. и который смогла успешно предотвратить, отказавшись от модели жесткого унитарного государства в пользу “государства автономий”, регионального составного государства – некоего среднего между унитарным государством и федерацией.

Аналогичным образом непросто оценить фактор европейской интеграции, используя традиционное деление факторов, в первую очередь на внутренние и внешние. Ключевыми в связи с этим являются более общие концептуальные вопросы. Например, о том, как трансформация модели европейского национального государства в рамках регионального интеграционного проекта меняет, а если меняет, то в каком направлении идентичность граждан Европейского союза, в частности, испанцев; влияют ли и если да, то каким образом, на процессы формирования международно-политического региона в Европе как части глобального мира, на возрождение и политизацию этничности и сепаратистские тенденции в странах – участницах регионального интеграционного объединения; прослеживается ли связь между массовыми инокультурными миграционными потоками в Евросоюз (и в Испанию) и ростом этнических и территориальных форм самосознания и самоидентификации “старых” граждан ЕС.

Политика идентичности и внешнеполитические амбиции отдельных автономных сообществ, последние весьма драматические события в Каталонии, значительная часть политических элит и населения которой выступают за отделение региона от Испании и создание независимого государства, определяют размежевания в представлениях граждан Испании о своей внешнеполитической идентичности и видимо сокращают ресурсы “мягкой силы” и имиджевые ресурсы государства, которое не всегда способно результативно противостоять сепаратистам.

Феномен сепаратизма в относительно благополучной Европе (не только Испании) приковывает к себе пристальное внимание. Ключевыми остаются вопросы о том, какие решения готовы национальные элиты принять касательно рисков политизации этничности, помимо охранительных и запретительных мер, какие новые пути регулирования межтерриториальных и межэтнических отношений, культурного разнообразия в составных обществах в состоянии разработать и предложить субнациональным элитам и рядовым гражданам, какие дополнительные эффективные инструменты и механизмы могут быть использованы для укрепления идей солидарности в европейских поликультурных национальных государствах, чтобы культурные различия не превращались в культурные размежевания и конфликты.

Не способствует увеличению внешнеполитического потенциала Испании и трансформация партийно-политической системы страны: ее последовательная и расширяющаяся фрагментация ощутимым образом затрудняет формирование устойчивого в политическом плане национального правительства, особенно на фоне непрекращающегося политического конфликта в Каталонии, и необходимости крупнейшим политическим партиям постфранкистской Испании нередко обращаться за парламентской поддержкой к региональным националистам при невозможности сформировать правительство большинства, учитывая специфику электоральной формулы.

Факторный анализ, особенно его вариант – качественный поисковый анализ долговременных факторов системного характера, может результативно использоваться в анализе внешней политики и внешнеполитического потенциала государства в частности. Появление специальных программ статистической обработки “больших данных”, формулирование гипотез для выявления возможной причинной связи политических явлений и событий позволяют создать достаточно краткую и понятную модель взаимосвязей переменных, провести анализ связи сложного политического явления с фоновыми показателями. Сложность для анализа факторов, влияющих или могущих оказать влияние на внешнеполитический потенциал конкретного государства составляет недостаток или отсутствие в открытых источниках информации об интересующем нас том или ином параметре внешнеполитического потенциала, невозможность в желаемом объеме проводить экспертные опросы и глубинные экспертные интервью, поскольку внешнеполитический процесс, несмотря на развитие новых информационных технологий и аккаунты глав государств и правительств и руководителей внешнеполитических ведомств в социальных сетях, является достаточно непрозрачным, а во многих случаях – попросту закрытым.