Западный вектор внешней политики Греции (конец 2010-х – начало 2020-х годов)

Для Греции периода после падения диктатуры “черных полковников” характерна достаточно высокая преемственность во внешней политике вне зависимости от того, какая партия находится у власти. Конечно, смена власти в стране оказывает определенное воздействие на внешнеполитический курс, а международные сюжеты, как правило, находятся в центре внимания во время избирательных компаний, однако после формирования нового кабинета ответственные за принятие решений в данной сфере лица действуют исходя из имеющихся у них возможностей. Отказ левой партии ПАСОК в начале 1980-х годов (после прихода к власти) от антиамериканской и антинатовской риторики в пользу евроатлантической солидарности и аналогичный “внешнеполитический кульбит” партии СИРИЗА в 2015 г. (когда А. Ципрасом было сформировано национально ориентированное правительство) показали, что даже самые радикальные с точки зрения предлагаемой ими международной повестки греческие политики, оказываясь у руля, быстро “забывают” о своих наиболее радикальных обещаниях.

Особенностью программы правоконсервативной партии “Новая демократия”, которая во главе с К. Мицотакисом пришла к власти по итогам парламентских выборов 2019 г., однако, стало относительно небольшое внимание к вопросам внешней политики: акцент в избирательной кампании был сделан на экономических проблемах – восстановлении доверия инвесторов к греческой экономике, снижении налоговой нагрузки, окончательном преодолении последствий долгового кризиса. При этом внешняя политика была призвана обеспечить наиболее благоприятные условия для экономического подъема. Что касается ключевых направлений развития международных связей, то в одном из своих первых интервью американскому изданию The Washington Post премьер-министр Греции подтвердил, что он ориентирован на дальнейшее развитие трансатлантических отношений и укрепление Североатлантического альянса, при этом не сказав ни слова о других важных для страны внешнеполитических направлениях 12. Более детальный анализ греческой дипломатии в 2019–2022 г. показывает, что западный вектор при Мицотакисе, действительно, стал определяющим. К этому было несколько причин и предпосылок.

Во-первых, готовность Греции решать возрастающее число вопросов на основе принципа мультилатерализма и делегировать все больше полномочий на уровень НАТО и ЕС обусловлена объективной слабостью греческого государства, которое в годы кризисных потрясений лишилось значительной части финансово-экономических ресурсов для самостоятельного продвижения своих интересов в других странах. Ярче всего это заметно на примере балканской политики. Как отмечает Е. Энтина, “на сегодняшний день речь идет об утрате трех фундаментальных элементов концепции греческого присутствия на Балканах: экономической дипломатии, функций своеобразной модели европейской интеграции для стран региона, а также роли проводника и представителя ЕС на Балканах”. В результате этого “Афины оказываются перед дилеммой, когда география, история и экономика требуют их активного и системного присутствия в регионе, а инструментов для его реализации у них практически нет” 13.

Упомянутая выше слабость Греции создает также благоприятные возможности для западных государств, стремящихся усилить свое влияние на внешнюю политику этой страны. Так, во второй половине 2010-х годов в Афинах заметно возросла дипломатическая активность Соединенных Штатов (примечательно, что с 2016 по 2022 г. послом США был Дж. Пайетт, который ранее занимал такую же должность на Украине), заинтересованных в расширении своей военной инфраструктуры в регионе, а также в ослаблении позиций других игроков, в первую очередь – России и Китая.

Во-вторых, к концу 2010-х годов была решена значительная часть тех проблем, которые выступали в роли “раздражителей” в отношениях между Грецией и ее западными партнерами. Урегулирование греко-македонского спора о названии, препятствовавшего интеграции Северной Македонии в евроатлантическое сообщество, и постепенный отход на второй план косовского вопроса, по которому Афины солидаризируется с Белградом, позволили сблизить позиции Греции и ключевых европейских игроков по балканской проблематике. Кроме того, были в основном преодолены проблемы, возникшие в отношениях между Афинами и Брюсселем в связи с долговым кризисом. Греция перестала восприниматься как единственный виновник финансовых проблем Евросоюза, доминирующей стала точка зрения, что экономические неурядицы в ЕС были вызваны фундаментальными просчетами, допущенными в ходе европейской интеграции.

В-третьих, усиление греко-турецкой конфронтации в 2010-е годы показало, что Греция не в состоянии в одиночку противостоять потенциальным угрозам со стороны своего восточного соседа и потому должна придавать большее значение дипломатическому сдерживанию. Отсюда стремление, во-первых, активизировать военно-политическое сотрудничество с партнерами по НАТО, во-вторых, доказать свою нужность как члена Североатлантического альянса. Греческая дипломатия все активнее продвигает следующий дискурс: Греция – это форпост западной цивилизации, страна-защитник демократических ценностей, надежный и предсказуемый партнер, который действует на основе принципа солидарности и не противопоставляет свои национальные интересы интересам коллективного Запада. Ей в этом противостоит Турция – ревизионистская страна, которая подрывает Запад изнутри. В этом контексте следует, кстати, рассматривать и наметившуюся еще до обострения украинских событий в 2022 г. жесткую линию Греции в отношении России. Выступая против так называемого российского ревизионизма, греческие власти подчеркивают, что они на самом деле противостоят ревизионизму как таковому, имея в виду также действия Турции в Восточном Средиземноморье.

В-четвертых, укреплению связей с западными странами способствовали экономические факторы. В 2010-е годы для Греции важнейшей задачей был поиск новых рынков сбыта и источников привлечения инвестиций за пределами Евросоюза, который не горел желанием вкладывать средства в стагнирующую греческую экономику. С этим было связано увеличение экспорта в страны Ближнего Востока, усиление сотрудничества с Китаем, заигрывание – в первые годы правления Ципраса – с Россией (Греция пыталась, правда, безуспешно, привлечь российские государственные займы; кроме того, был реализован ряд проектов с российским участием 14). После пандемии, однако, ситуация изменилась: страна получила значительные средства в рамках программ посткризисного восстановления – больше того, что могли бы предложить третьи страны, включая Россию и Китай. А кризис вокруг Украины повысил значение Греции как страны, через которую могут осуществляться газовые поставки в ЕС по альтернативным маршрутам.

Значительная часть правления Мицотакиса пришлась на период пандемии и связанных с ней эпидемиологических ограничений, которые нанесли серьезный удар по греческой экономике (спад ВВП в 2020 г. составил 9%). Необходимость преодоления последствий нового кризиса повысила роль “европейской политики”, то есть выстраивания взаимоотношений со странами ЕС и наднациональными органами власти, как ключевого направления внешнеполитической активности Греции. Главной задачей правительства Мицотакиса стало обеспечение льготного финансирования из фондов Евросоюза в свете принятия семилетнего бюджетного плана ЕС на 2021–2027 гг. и других финансовых механизмов. В общей сложности из наднациональных источников финансирования страна получит порядка 70 млрд евро, из которых 30.5 млрд составят гранты (17.8 млрд) и кредиты (12.7 млрд) антикризисного фонда, что станет одним из самых высоких показателей среди стран ЕС в пересчете на душу населения. Выплаты из фонда увязываются с проведением согласованных с Еврокомиссией реформ и будут направлены главным образом на реализацию мер, способствующих достижению климатических целей ЕС и цифровому переходу (соответственно 38 и 23% от общего объема ассигнований). Появление данного механизма, безусловно, внесет серьезный вклад в решение стоящих перед Грецией среднесрочных финансовых проблем, но в перспективе может привести к дальнейшему усилению контроля Брюсселя над экономической политикой и сузить компетенции национальных органов власти. 

Другой особенностью европейской политики Греции конца 2010-х – начала 2020-х годов стал возросший интерес страны к усилению военно-политической составляющей деятельности Евросоюза. По словам исполнительного директора Европейского оборонного агентства И. Шедивы, поддержка Грецией различных оборонных инициатив ЕС “может послужить образцом для других стран”. Среди конкретных направлений, где Греция проявляет наибольшую активность, можно выделить совместное с другими странами ЕС патрулирование морских границ, меры по укреплению энергетической безопасности, а также ее участие в работе Постоянного структурированного сотрудничества по вопросам безопасности и обороны – PESCO (Греция курирует проекты, связанные с модернизацией систем морского наблюдения, обменом информацией о киберугрозах, деятельностью Объединенной школы разведки ЕС и пр.). Греческое присутствие наиболее заметно в тех сферах, которые для официальных Афин важны с точки зрения реагирования на стоящие перед страной внешние вызовы, особенно – связанные с защитой морских границ, которую, как показал миграционный кризис 2015–2016 гг., национальные погранслужбы не могут обеспечить собственными силами.

Сотрудничество Греции со странами Запада (а также ее деятельность в рамках евроатлантических структур) невозможно рассматривать в отрыве от турецкой угрозы. Греческая внешняя политика была и до сих пор остается “туркоцентричной”: выстраивание двухсторонних отношений всегда происходит с оглядкой на то, как развиваются связи той или иной страны с Турцией. Новый виток эскалации греко-турецких противоречий в 2020 г. заставил Грецию активизировать связи со всеми игроками, заинтересованными в сдерживании амбиций Турции в Восточном Средиземноморье, – как с региональными акторами (Республикой Кипр, Израилем, Египтом, Объединенными Арабскими Эмиратами и Саудовской Аравией), так и с крупными западными державами – Французской Республикой и США.

В сентябре 2021 г. было подписано, а в октябре того же года ратифицировано парламентом оборонное соглашение с Францией. Оно предусматривает закупку Грецией французских фрегатов по льготным ценам и, что особенно важно, принятие обеими сторонами обязательств по оказанию друг другу военной помощи в случае нападения третьей страны (даже если эта страна состоит в одном с ними блоке). Объективно такого рода договоренности ведут к экстернализации противоречий в регионе и несут в себе угрозу региональной безопасности, затрудняя и без того непростой переговорный процесс между Афинами и Анкарой на двустороннем уровне. Французские эксперты, в частности, отмечают, что, подписав данное соглашение, президент Франции Э. Макрон взял на себя обязательства по защите суверенитета всей греческой территории, включая территориальное море, границы которого Греция, ссылаясь на международные правовые нормы, планирует расширить с 6 до 12 миль. Такая мера, в свою очередь, рассматривается Турцией как casus belli, что гипотетически создает угрозу франко-турецкого конфликта 15. В Греции, однако, договоренности расцениваются позитивно. Согласно опросам, три четверти респондентов убеждены в том, что соглашение с Францией укрепит безопасность страны, а решение ряда оппозиционных партий голосовать против его ратификации абсолютное большинство греков считает ошибочным.

В позитивном ключе развиваются также американо-греческие отношения. В октябре 2019 г. стороны внесли изменения в Соглашение о взаимном оборонном сотрудничестве, действующее с 1990 г., в соответствии с которыми США получили право расширить свою военно-морскую базу на Крите (в заливе Суда), а также использовать военно-воздушные базы в Ларисе и Стефановикио и порт Александруполиса в материковой части Греции. Спустя два года в соглашение был внесен второй протокол о поправках, и к уже имеющемуся перечню объектов военной инфраструктуры Соединенных Штатов добавилось еще четыре – в Волосе, Литохоро, Александруполисе и на Крите. Для Греции, однако, наибольшее значение представляли положения, вынесенные в преамбулу к протоколу, в которых стороны “подтверждали свою приверженность углублению и расширению стратегического партнерства в сфере обороны и сотрудничества, а также принципам свободы, демократии, верховенства закона, защиты прав человека, справедливости и социального прогресса” и “вновь заявляли о своей твердой решимости взаимно обеспечивать и охранять безопасность, суверенитет, независимость и территориальную целостность своих стран против действий, несущих угрозу миру, в том числе вооруженных нападений”. Несмотря на то, что конкретных механизмов предоставления военной помощи прописано не было, Мицотакис презентовал эти положения своим избирателям как существенный шаг на пути укрепления национальной безопасности.

Менее динамично развиваются отношения между Грецией и Германией, что также связано с турецким фактором. В отличие от Франции, ФРГ стремится к урегулированию разногласий по линии Афины–Анкара с учетом турецких интересов, без применения в отношении Турции санкционных рычагов. В Греции такая позиция ФРГ закономерным образом воспринимается как протурецкая. В сентябре 2020 г. официальные Афины даже предприняли дипломатический демарш в адрес Берлина, заявив, что у них с Германией “полностью разное понимание того, как надо взаимодействовать с соседней страной. Турция полностью отказалась от западных ценностей, поэтому период умиротворения подошел к концу” 16. Против немецкого посредничества в греко-турецком споре высказались многие видные греческие политики, включая бывшего министра иностранных дел Греции Н. Кодзиаса. Его аргумент состоит в том, что Германия не может выступать в роли “честного маклера”, поскольку нуждается в сохранении тесных экономических связей с Турцией, связана с ней миграционным соглашением, имеет на своей территории крупную турецкую диаспору и пр.

Рассматривая внешнюю политику Греции в период администрации Мицотакиса, нельзя обойти вниманием такую ее составляющую, как стремление закрепиться в роли ключевого транзитного узла для поставки энергоресурсов в страны ЕС через Балканы. Так, в рамках “энергетического треугольника” (вместе с Республикой Кипр и Израилем, обладающими значительными месторождениями газа) Афины продвигают, хотя пока без особого успеха, проект Восточно-средиземноморского трубопровода (EastMed). Ведется разведка шельфа у берегов Крита. Однако основное внимание греческих властей сфокусировано на развитии инфраструктуры по приему сжиженного природного газа (СПГ) с целью его последующей доставки в другие балканские страны.

Официальные Афины активно встраиваются в общеевропейский курс, направленный на диверсификацию поставок газа и сокращение энергетической зависимости от России. Так, в начале мая 2022 г. был объявлен проект строительства регазификационного терминала в Александруполисе, который планируется ввести в эксплуатацию в декабре 2023 г. В торжественной церемонии по этому поводу приняли участие лидеры Греции, Болгарии, Сербии и Северной Македонии, а также глава европейской дипломатии Ж. Боррель. “Голубое топливо” будет закупаться в США и странах Залива. Предполагается, что пропускная мощность составит 5.5 млрд куб. м газа в год. Кроме того, греческая компания Motor Oil анонсировала строительство еще одного терминала – в Коринфе – мощностью 2.5 млрд куб. м. Важно отметить, что вышеназванные проекты, направленные на доставку газа в европейские страны, ведут к ослаблению российско-греческого энергетического сотрудничества: доля РФ в газовом импорте Греции неуклонно снижается.

Результатом усилившегося в последние годы западного крена в греческой внешней политике стало катастрофическое ухудшение отношений между Грецией и Российской Федерацией. Двусторонние связи, так и не оправившиеся после дипломатического скандала 2018 г., связанного с подозрениями официальных Афин в адрес Москвы по поводу ее предполагаемого вмешательства в греко-македонский спор, на фоне украинского конфликта вступили в худший период за последние полстолетия. Сразу после начала Россией специальной военной операции Мицотакис заявил о своей однозначной поддержке Украины, присоединении к режиму антироссийских санкций и оказании Киеву военной помощи. Лейтмотивом многочисленных выступлений председателя греческого правительства (в том числе, перед Конгрессом США в мае 2022 г.) стали тезисы о принадлежности Греции к западной цивилизации и необходимости совместно противостоять странам, действия которых, с точки зрения коллективного Запада, несут угрозу сложившемуся миропорядку.

По прошествии первых трех лет пребывания у власти Мицотакиса и в преддверии намеченных на лето 2023 г. очередных парламентских выборов в Греции подводят итоги работы правительства на внешнеполитическом треке. Констатируемое практически всеми аналитиками усиление западного вектора греческой дипломатии позволило Греции добиться определенных успехов, которые, на первый взгляд, доказывают правильность выбранного курса.

Важным результатом работы консервативного правительства стало преодоление негативных последствий периода “великой рецессии” для имиджа Греции. За короткий промежуток времени страна, ранее воспринимавшаяся как “слабое звено” в составе ЕС, на Западе стала ассоциироваться с последовательными экономическими преобразованиями и эффективными институциональными реформами, образцово-показательными мерами борьбы с пандемией, ответственной внешней политикой. Своеобразную черту под эпохой долгового кризиса подвело учреждение в 2020 г. восстановительного фонда “ЕС следующего поколения”, имплицитной целью которого стала реконструкция европейского Юга и, в том числе, Греции – одного из главных бенефициаров фонда. О возвращении доверия к греческой экономике свидетельствует также возросший интерес к работе в стране американских корпораций (включая Microsoft, разместившую в Греции несколько центров хранения данных). Кроме того, правоцентристское правительство может занести себе в копилку реализацию проходящих через греческую территорию газотранспортных проектов, прежде всего, связанных с поставками СПГ (правда, главной причиной их ускорения стали не экономические реформы в стране, а стремление ЕС сократить зависимость от российского “голубого топлива”).

Другой серьезный результат – укрепление двустороннего сотрудничества с двумя ключевыми западными партнерами – Францией и США. С точки зрения греческих властей, взаимодействие с этими странами, особенно в военно-технической сфере, позволит Греции упрочить свои позиции в Восточном Средиземноморье. При этом Франко-греческое оборонное соглашение, в отличие от НАТО, действительно, дает Греции гарантии на случай военной конфронтации с соседней Турцией. Достигнутые с Францией договоренности и, в меньшей степени, активизация партнерства с США позволили греческому МИДу в 2022 г. перейти в дипломатическое наступление и усилить антитурецкую риторику, обвинив Анкару в “историческом ревизионизме”.

Вместе с тем вопрос о том, насколько оправданы подходы Мицотакиса к внешней политике в долгосрочной перспективе, остается открытым. Если в 2019–2020 гг. в политической и экспертной среде преобладали позитивные оценки, то в последние два года все чаще стали высказываться скептические суждения. Как и ожидалось, основная критика прозвучала со стороны апологетов патриотической (или “унилатералистской”) линии. При этом наибольшие споры вызвали два вопроса – выстраивания Грецией системы безопасности в Восточном Средиземноморье и ее участия в проводимой странами Запада антироссийской политике.

Анализируя политику Мицотакиса в отношении Турции, эксперты акцентировали внимание на пределах сдерживания “турецкого ревизионизма” дипломатическими средствами. Так, по мнению стратегического аналитика К. Ламбропулоса, внешнеполитический курс Греции основывается на неверных допущениях, что 1) Турцию можно “социализировать”, открыв перед ней европейские перспективы, 2) агрессивные намерения турецкого руководства будут и далее сдерживаться общим членством двух стран в НАТО, 3) Турцию можно изолировать путем создания международных альянсов с участием средиземноморских стран и внерегиональных акторов. Однако такой взгляд в корне ошибочен: Ламбропулос утверждает, что все эти усилия мало чего стоят, если они не подкреплены военной мощью, и предлагает “укрепить стратегическое присутствие Греции как в НАТО, так и в ЕС, модернизировав собственные вооруженные силы” 17.

Кроме того, эксперты обеспокоены тем, что правительство страны зачастую склонно переоценивать готовность западных стран помочь Греции в ее противостоянии с Турцией. Обострения греко-турецких противоречий в 2020 и 2022 гг. показали, что большинство стран ЕС (Франция здесь является скорее исключением) проводят крайне осторожную политику, а Германия, неформальный лидер Евросоюза, стремится к равной удаленности от противоборствующих сторон. То же относится и к США, которые, получив от Греции право разместить дополнительные военные базы на ее территории, по сути, ничего не дали ей взамен 18. Так, проект Eastmed до сих пор не получил американской поддержки, попытки греческой дипломатии заблокировать поставку из США в Турцию истребителей F-16 также провалились. По словам председателя крупнейшей левой партии СИРИЗА Ципраса, сотрудничество между Грецией и США должно развиваться на равноправной и взаимовыгодной основе, а развертывание американской военной инфраструктуры – обуславливаться “существенными обязательствами” со стороны Соединенных Штатов по защите от “провокационных нарушений Турцией международного права”.

Еще больше критики – со стороны как оппозиционных политиков, так и экспертов – вызывает однозначная поддержка правительства Украины. Отметим, что большинство греческих парламентских партий (исключениями являются небольшая правая националистическая партия “Греческое решение” и Компартия Греции) в данном конфликте сочувствует украинской стороне, однако далеко не все считают выбранную Мицотакисом жесткую линию, которая де-факто уже привела к глубочайшему кризису в российско-греческих отношениях, дальновидной и соответствующей греческим интересам.

В ходе состоявшихся 1 марта 2022 г. парламентских слушаний, посвященных украинскому кризису, Ципрас, поддержав санкции в отношении России, подчеркнул при этом, что Греция должна оказывать Украине гуманитарную помощь, а не военную, и содействовать достижению мирных договоренностей между сторонами конфликта. Кроме того, лидер оппозиции заявил, что Греция – “это и Запад, и Восток, и Север, и Юг”, и принадлежит она не Западу, а “греческому народу”. Соответственно действовать надо в соответствии с национальными интересами, которые состоят в том, чтобы нести в Восточную Европу мир, а не новые разрушения. Фактически Ципрас апеллировал к достаточно распространенной в греческой дипломатии концепции, согласно которой Греция должна играть роль своего рода моста между Западом и Востоком, то есть по возможности выступать посредником в налаживании контактов между ними. Его словам позже вторил другой известный политик левого толка Й. Катругалос, ранее занимавший должность министра иностранных дел. Он констатировал, что в результате внешней политики Мицотакиса из страны, продвигавшей стабильность и безопасность в международных отношениях, Греция превратилась в форпост коллективного Запада. Особенно это проявилось после обострения украинского кризиса, когда действия официальных Афин способствовали эскалации конфликта, а не его мирному урегулированию. Важно отметить, что данная точка зрения согласуется с мнением значительной части греческого общества. Согласно опросам, 47% греков считают, что украинский кризис – результат ошибок, допущенных всеми сторонами (Россией, Украиной, ЕС и США), 29% считают, что ответственность лежит в основном на России, а 17% – в основном на США. Население Греции единодушно в том, что Украине необходимо отправлять гуманитарную помощи, но при этом 63% респондентов высказываются против поставок в эту страну вооружений, считая, что такие действия несут угрозу национальной безопасности.

Еще один довод состоит в том, что, жертвуя некогда привилегированными отношениями с Россией ради Запада, Греция рискует оказаться на неправильной стороне истории. Данный аргумент лучше всего был артикулирован в статье известного военного аналитика К. Гриваса, размещенной 24 июля 2022 г. в популярном интернет-издании Greek City Times, сразу после того, как российский МИД внес Грецию в список “недружественных стран”. Автор публикации критикует греческое правительство за то, что оно “демонизировало любую концепцию независимой, многофакторной и национально полезной внешней политики”, и напоминает, что в условиях расширяющегося геополитического разлома другие европейские страны занимают более осторожную позицию и предпочитают “ограничивать свою конфронтацию с Москвой, зная, что продолжение войны вызовет тектонические социально-экономические потрясения”. С его точки зрения, обученные на Западе греческие элиты игнорируют тот факт, что формирующаяся международная система требует более взвешенных подходов, которые не укладываются в “простые и понятные биполярные схемы” 19.

Следует ли ожидать того, что в среднесрочной перспективе Греция пересмотрит свою внешнюю политику в пользу более сбалансированного подхода? Обострившаяся в 2022 г. дискуссия вокруг ключевых международных проблем свидетельствует о том, что некоторые коррективы возможны, особенно по тем направлениям, где следование в русле евроатлантической солидарности не принесло нужных результатов. Вместе с тем такие факторы доминирования западного вектора, как нехватка экономических ресурсов для проведения самостоятельной внешней политики, высокая зависимость Греции от внешней помощи и западных инвестиций, ускоряющееся отставание в военной сфере от Турции и, наконец, проамериканская ориентация основной части греческого политического истеблишмента, объективно сужают пространство для такого рода изменений. Кроме того, следует учитывать, что нынешний всплеск интереса в внешнеполитической проблематике отчасти связан с предстоящими в Греции уже летом 2023 г. парламентскими выборами: оппозиционные партии пытаются доказать своим потенциальным избирателям приверженность отстаиванию национальных интересов и одновременно – несостоятельность реализуемого консервативным правительством международного курса.