Экспансия Китая в Узбекистан: экономический аспект

В XXI в. в Центральной Азии развернулась активная борьба за влияние между крупнейшими странами современного мира. Заметное место в ней занимает Китай, мотивирующий свои права на “особые” отношения с государствами этого региона давними историческими связями, традициями Великого шелкового пути, а в случае Казахстана и Киргизии – и общими границами. Наряду с интенсивным развитием политических и культурных связей со странами региона КНР осуществляет и энергичную экономическую экспансию. Одним из главных ее направлений стал Узбекистан. Анализ этого явления в рамках достаточно репрезентативного периода до сих пор не проводился ни в России, ни в Узбекистане.

Автором предпринята попытка обнаружить основные фактологические и, в частности, статистические параметры, характеризующие экономическую экспансию КНР в Узбекистан, выделив наиболее достоверные и информативные из них. К сожалению, имеющаяся фактологическая база нашего исследования по многим объективным и субъективным причинам не всегда достаточно релевантна, емка, измерима и достоверна.

Например, имеющаяся внешнеторговая статистика позволяет определить масштабы китайско-узбекской торговли в целом, но сколько-нибудь полные данные о ее товарной структуре отсутствуют. Официальная статистика об отраслевой и фирменной структуре иностранных, в том числе китайских, прямых инвестиций в Узбекистане либо не публикуется, либо не ведется. Это вынудило нас обратиться к данным мониторинга (собственного и международной консалтинговой компании Kosta Legal), которые позволяют с большей или меньшей точностью определить основные сферы интересов китайского бизнеса в узбекской экономике.

Очевидно, что анализ экономической экспансии КНР в Узбекистан особенно важен с точки зрения экономических интересов России в этой стране, ибо Китай, несомненно, является ее главным конкурентом на узбекском рынке и будет всячески стремиться опередить РФ. Именно поэтому основной целью настоящего исследования автор определил анализ основных позиций в экономике Узбекистана КНР как главного конкурента России.

Тема китайско-узбекских отношений изучена мало и рассматривается в лучшем случае в историческом или политическом контекстах, иногда становится сюжетом для сообщений СМИ 1 2 3 4 5 6. Экономические аспекты двустороннего сотрудничествa, тем более в том фокусе, на котором сосредоточивается автор, практически не исследованы в российском научном поле.

Анализ следует начать с определения основных целей китайской экономической экспансии в Узбекистан.

Во-первых, Китай заинтересован в обеспечении стабильности в Центральной Азии. КНР опасается как социально-политической турбулентности в регионе, так и распространения на его территорию экстремизма и террористических угроз из Афганистана и с Ближнего Востока. В связи с этим Китай концентрирует свои усилия на стабилизации обстановки в этой части Азии посредством содействия региональному экономическому развитию. Пекин исходит из представлений о том, что подобная политика нормализует ситуацию не только в Центральной Азии, но и опосредованно в самом Китае, а именно в пограничном Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). Полагая, что процветание на одной стороне границы способствует благополучию другой, Китай прикладывает усилия к созданию пояса стабильности вблизи СУАР.

Во-вторых, с конца 1990-х – начала 2000-х годов КНР, проходившая этап форсированного промышленного развития и нацеленная на диверсификацию источников импорта ресурсов (прежде всего углеводородов, урана, редкоземельных элементов), стала проявлять повышенную заинтересованность в получении доступа к природным ресурсам Центральной Азии. Этот интерес совпал по времени с обозначившимся в центральноазиатских странах стремлением диверсифицировать внешнеэкономические связи и экспортные маршруты. Комплементарность интересов Китая и стран Центральной Азии позволила сторонам расширить экономическое сотрудничество, однако не всегда оно оказывается взаимовыгодным.

В-третьих, Китай в наступившем веке стремился воспользоваться постепенным ослаблением экономических позиций своего главного конкурента в Центральной Азии – России, что в немалой степени было ускорено осложнением политических отношений между РФ и странами региона после начала специальной военной операции на Украине.

В-четвертых, КНР традиционно концентрировала свои экономические интересы в Центральной Азии на двух странах – Казахстане и Узбекистане. Именно они, по мнению Пекина, выглядели наиболее привлекательными в этом регионе с точки зрения имеющихся преимуществ. Казахстан и Узбекистан – главные партнеры Китая в Центральной Азии по двум причинам: 1) благодаря емкости рынков и дифференцированности спроса на них; 2) в силу более высокой платежеспособности экономик и населения Казахстана и Узбекистана по сравнению с другими странами региона.

Применительно к Узбекистану экономические интересы Китая в текущем десятилетии состоят, как нам представляется, в основном в следующем:

– обладание экспортным потенциалом по ряду товаров, в которых особо нуждается китайская экономика, в том числе в среднесрочной перспективе – уран, золото и хлопок, а в более удаленной – природный газ (в случае открытия в Узбекистане новых коммерчески значимых месторождений);

– наличие рынка сбыта для китайских товаров самой широкой номенклатуры – от промышленных изделий народного потребления до машинотехнической продукции; при этом в первую очередь учитываются два фактора: демографический – Узбекистан – самая населенная страна Центральной Азии (к началу 2023 г. – 35.6 млн чел.) и потенциал успешного экономического развития страны в ходе провозглашенных президентом Шавкатом Мирзиёевым реформ.

Хотя кризисные явления в мировой экономике и отчасти издержки специальной военной операции замедлили экономический рост во всем мире, узбекская экономика в 2022 г. развивалась вполне динамично: согласно данным Государственного комитета Республики Узбекистан по статистике, прирост ВВП Узбекистана составил 5.7%. Согласно прогнозу Азиатского банка развития, этот показатель в 2023 г. будет не менее 5%. В 2022 г. ВВП Узбекистана оценивался в 80.4 млрд долл. К 2030 г. прогнозируется его рост до 100–160 млрд долл.

О растущей привлекательности Узбекистана в плане торговли и инвестиций свидетельствуют и показатели индекса легкости ведения бизнеса (2020 Ease of Doing Business Report) в этой стране: в целом страна заняла в 2019 г. 69 место против 76 в 2018 г., что ближе всего к аналогичному показателю Индонезии (73) или Вьетнама (70).

Наиболее ярким свидетельством интереса Китая к развитию торговых и инвестиционных отношений с Узбекистаном можно считать прежде всего договоренности, достигнутые 25 января 2021 г. в ходе саммита Китай – Центральная Азия между лидерами Узбекистана и КНР. Главы государств подтвердили свою решимость к дальнейшему укреплению отношений всестороннего стратегического партнерства, развитию сотрудничества как на двусторонней основе, так и в рамках инициативы “Пояса и пути”, а также Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в различных областях. Среди сфер сотрудничества – электронная торговля и цифровая логистика, “зеленые” технологии, альтернативная энергетика, инновации, борьба с COVID-19 и многое другое.

Совместное заявление, принятое по итогам этой встречи, положило начало новому этапу отношений между странами. Был дан старт формированию “дорожной карты” долгосрочного сотрудничества с Фондом Шелкового пути и мерам по продвижению стратегических проектов практического взаимодействия и расширению финансово-технического содействия Китая Узбекистану. По итогам саммита была подписана пятилетняя Программа торгово-экономического и инвестиционного сотрудничества. Намерения сторон подкрепило личное общение лидеров Китая и Узбекистана, что особенно ценится на Востоке: в 2022 г. председатель КНР Си Цзиньпин посетил Узбекистан с государственным визитом (в 2017 г. президент Узбекистана Ш. Мирзиёев совершил аналогичный визит в Китай).

Договоренности были закреплены подписанием на саммите ШОС в Самарканде 15 сентября 2022 г. соглашений между Узбекистаном и КНР о торговом, инвестиционном и финансово-техническом сотрудничестве на общую сумму 15 млрд долл. США. Стороны конкретизировали направления и объекты торгово-экономического сотрудничества, в частности, обсудили вопросы электронной коммерции, реализации проектов в промышленности (в первую очередь в автопроме и “зеленой” энергетике), сельском хозяйстве, в сфере инфраструктуры, а также создания промышленных зон свободной торговли. Си Цзиньпин подчеркнул, что обеим странам необходимо “расширить энергетическое сотрудничество, совместно обеспечить безопасную эксплуатацию газопровода Китай – Центральная Азия и расширить сотрудничество в области новой энергетики с целью содействия новой модели многомерного энергетического сотрудничества”. Реакция Узбекистана на это предложение была довольно сдержанной в связи с серьезными проблемами в национальном энергетическом секторе.

На протяжении нескольких лет Китай неизменно остается важным торговым партнером Узбекистана. По последним доступным данным, в 2021 г. его доля в объеме узбекского внешнеторгового оборота составила 17.7%. Традиционно на торговлю с КНР приходилось 17–20% общего объема внешней торговли Узбекистана. В допандемийный период годовой объем двусторонней торговли увеличивался в среднем на 30–40%. В 2022 г. оборот взаимной торговли составил 7.5 млрд долл., и Китай планирует довести его до 10 млрд долл. уже к 2025 г.

Анализ товарной структуры узбекско-китайской торговли крайне затруднен в связи с отсутствием необходимых статистических данных, что вполне объяснимо, поскольку значительную часть узбекского экспорта в Китай составляют товары, относимые к стратегическим. В первую очередь это уран и золото, в меньшей степени – хлопок и природный газ. Основу же китайских поставок в Узбекистан составляют машины, оборудование, промышленное сырье и готовые потребительские товары.

Однако целью анализа узбекско-китайских торговых операций является в первую очередь определение степени их выгодности для обеих сторон. Такого рода анализ требует, на наш взгляд, рассмотрения соответствующей статистики за достаточно репрезентативный период (23 года), что позволит избежать влияния погодовых колебаний. Именно поэтому мы рассматриваем период с 2000 по 2022 гг. (табл. 1).

Источник: составлено автором по данным Агентства статистики при Президенте Республики Узбекистан.

В 2000–2022 гг. годовой товарооборот узбекско-китайской торговли увеличился в 78.5 раз – с 95.5 млн до 7.5 млрд долл. Данный показатель свидетельствует о высоком темпе прироста объема межстрановой торговли. Однако суммарно за тот же период экспорт Узбекистана в КНР составил 28.3 млрд долл., импорт из КНР – 44.7 млрд. Таким образом, суммарное отрицательное сальдо для Узбекистана в анализируемый период составило почти 16.4 млрд долл. Такие результаты свидетельствуют о том, что узбекско-китайская торговля в гораздо большей степени выгодна для Китая, чем для Узбекистана.

Анализ статистических данных, характеризующих эту сферу узбекско-китайских экономических отношений, осложняется тем, что стороны по-разному отражают инвестиционные потоки. Во-первых, данные о прямых иностранных инвестициях (ПИИ), публикуемые в КНР и Узбекистане, расходятся из-за различий в системах учета. Во-вторых, нередко узбекская сторона явно завышает показатели притока инвестиций, включая в их состав не только собственно инвестиции, но и кредитование. Например, по итогам 2021 г. узбекская статистика объявила о притоке инвестиций из Китая в 9 млрд долл.: из этой суммы ПИИ составили всего 2.5 млрд, тогда как приток капитала в форме коммерческих кредитов и займов конкретным компаниям (в основном китайским или совместным с узбекским участием) достигал 6.5 млрд. Между тем ПИИ и фирменное кредитование в форме краткосрочных и среднесрочных кредитов и займов – это совершенно разные финансовые механизмы, которые следует разграничивать.

В Узбекистане китайские государственные кредиты и займы направляются главным образом на финансирование проектов развития транспортной и иной инфраструктуры, включая строительство дорог, тоннелей, ТЭЦ, линий электропередач и прочих объектов. Они, как правило, обуславливаются выполнением ряда требований китайской стороны: привлечение к проектам компаний-подрядчиков из КНР, материалов, оборудования, рабочей силы. Во многих случаях это связано с тем, что принимающая сторона не располагает необходимыми собственными ресурсами для реализации кредитуемых объектов и не готова принять на себя возможные риски.

Источник: рассчитано автором по данным Агентства статистики при Президенте Республики Узбекистан.

Напротив, китайские прямые частные инвестиции (табл. 2) направляются преимущественно в сферу добычи природных ископаемых и на создание новых производственных мощностей, реже – на их модернизацию, и инвесторы принимают на себя все коммерческие риски.

В 2000–2021 гг. приток прямых инвестиций из Китая в Узбекистан возрос с 22.5 млн до 2.5 млрд долл., увеличившись в 113 раз. Совокупный объем китайских вложений в узбекскую экономику в форме прямых иностранных инвестиций в упомянутый период составил 26 млрд долл. Однако их доля совокупном притоке ПИИ в Узбекистан в рассматриваемый период составила всего 11.3%, хотя в отдельные годы достигала 19–20%. Активный прирост китайских прямых инвестиций в Узебкистан начался в 2011 г., достигнув пика в 2021 г. – 2.5 млрд долл. Ежегодный рост ПИИ КНР в эту страну колеблется в пределах 40–50%.

Наибольший интерес у частных китайских инвесторов вызывают вложения в предприятия нефтегазовой, химической, текстильной, электроэнергетической, угольной отраслей, а также в сельское и водное хозяйство, логистику. В последние три года наиболее крупные инвестиции КНР в Узбекистане были заявлены в цементной промышленности: это вложения в строительство цементных заводов компании Anhui Conch Cement в Ахангаранском районе Ташкентской области (стоимостью 200 млн долл.), компании Huaxin Cement в Джизакской области (150 млн долл.) и компании Hengyuan Cement в городе Каттакурган Самаркандской области (до 420 млн долл. США).

Кроме того, китайских инвесторов привлекают различные специальные экономические зоны (СЭЗ) и индустриальные парки, строительство и управление недвижимостью (отели, торговые центры, жилищное строительство).

На территории Узбекистана работает более 1.9 тыс. китайских предприятий. В отличие от некоторых других стран Центральной Азии население Узбекистана не испытывает враждебности по отношению к инвесторам из Поднебесной. Опрос, проведенный организацией “Барометр Центральной Азии”, показал, что 70% опрошенных узбеков в значительной мере доверяют китайским инвесторам и надеются в первую очередь на создание ими новых рабочих мест для местных жителей. Официальные власти и население все более настойчиво требуют от инвесторов из Китая скорректировать свою модель занятости в Узбекистане, предусматривающую импорт китайской рабочей силы, и обеспечить рабочими местами и интенсивным обучением профессиям местные кадры. Необходимость такого подхода осознают и сами инвесторы из КНР, которым приходится во все большей мере ощущать конкурентное давление со стороны предпринимателей не только из России, но и из Индии.

По состоянию на 1 января 2022 г. общее количество предприятий с иностранным участием в Узбекистане составило 13.7 тыс. Китайские компании (всего их 1927) вошли в первую пятерку иностранных инвесторов, уступив только компаниям с российским капиталом (2309). При этом количество предприятий с турецким капиталом составило 1882, казахстанским – 1067, а южнокорейским – 896. Инвесторы из КНР не скрывают своего намерения занять лидирующие позиции в борьбе за узбекский рынок в самых разных его сегментах.

Проведенный нами анализ доступной информации о контрактах, обсуждаемых или заключенных китайскими инвесторами с узбекскими партнерами в период после 2019 г., позволил выделить круг отраслей, представляющих интерес для Китая, и совместных проектов, которые будут реализованы в основном в ближайшие два-три года . Учитывались только проекты малого и среднего масштаба, по которым уже определены потенциальные инвесторы / партнеры (табл. 3).

Источник: составлено по данным консалтинговой компании Kosta Legal.

В 2022 г. в результате переговоров на высшем уровне Узбекистан и КНР приступили к ускоренной реализации нескольких крупных и, что особенно важно, наиболее актуальных для узбекской стороны проектов. Поскольку приоритетной для властей страны в настоящее время является энергетическая сфера, где основная задача – восстановление баланса между спросом и предложением энергоносителей, китайские фирмы будут играть важную роль именно в этих процессах.

Так, Фонд Шелкового пути приобрел за 1 млрд долл. 49% акций проекта газовой электростанции комбинированного цикла мощностью 1.5 ГВт, строящейся в Сырдарьинской области Узбекистана, у саудовского частного оператора ACWA Power. В соответствии с соглашением ACWA Power останется мажоритарным акционером проекта с долей 51% в этом предприятии. С началом полномасштабной коммерческой эксплуатации электростанция обеспечит 8% установленных генерирующих мощностей Узбекистана и будет удовлетворять 15% потребностей страны в электроэнергии для промышленности и домохозяйств.

С китайской стороны строительство новой электростанции финансируется многосторонними банками развития и коммерческими банками. Государственная China Energy Engineering Corporation выступает в качестве подрядчика по проектированию, закупкам и в рамках проекта. Строительные работы были начаты в 2021 г., ввод станции в коммерческую эксплуатацию запланирован на 2024 г.

В середине декабря 2022 г. консорциум китайских компаний GD Power – Powerchina выиграл тендер на строительство солнечной электростанции мощностью 150 МВт в Наманганской области, объявленный Министерством энергетики Узбекистана. Этот консорциум также подал заявки на участие в тендере на строительство солнечных электростанций в Самаркандской и Джизакской областях. GD Power (Power Construction Corporation of China), заинтересованная в строительстве электростанций как на традиционных, так и на возобновляемых источниках энергии, приняла участие в тендерах, объявленных Министерством энергетики Узбекистана в рамках соглашения между Государственным комитетом по инвестициям Узбекистана и Министерством торговли Китая, на строительство ряда малых и средних гидроэлектростанций на общую сумму 2.7 млрд долл.

В 2022 г. отдельные китайские компании вели переговоры с властями Ферганской области о строительстве двух солнечных электростанций общей стоимостью более 1 млрд долл. Статус этих договоренностей неясен, пока отсутствует официальная реакция на них со стороны правительства Республики Узбекистан. Примечательно, что, как правило, после получения подобных официальных разрешений кабинета министров не только узбекские, но и иностранные компании обращаются к поставщикам необходимых инвестиционных товаров из КНР. Например, компания Masdar из ОАЭ, получив от правительства РУ контракт на строительство ветряной электростанции мощностью 500 МВт в Навоийской области Узбекистана, сразу же обратилась к китайскому производителю ветряных турбин Xinjiang Goldwind Science & Technology, назначив его основным поставщиком необходимого оборудования. Этот проект, завершение которого намечено на 2024 г., станет одним из крупнейших в Центральной Азии и внесет заметный вклад в реализацию планов Узбекистана по увеличению к 2030 г. доли “зеленой” энергетики в общем объеме производства электроэнергии в стране до более чем 30%.

В 2022 г. стало известно о решении китайской автомобильной компании BYD начать совместно с узбекской UzAuto Motors производство электромобилей и сборку китайских автомобилей Chery в Узбекистане, что свидетельствует о возрастающем интересе компаний из КНР к этой центральноазиатской республике и расширении узбекско-китайского инвестиционного сотрудничества.

Как уже было отмечено, анализ экономической экспансии КНР в Узбекистан важен с точки зрения российских экономических интересов, крепнущих позиций Китая на узбекском рынке и его стремления опередить здесь Россию. Проведенный автором анализ позволил определить цели экономической экспансии КНР в Узбекистан, а также основные позиции КНР в торговле и инвестиционном сотрудничестве с этой страной.

Результаты исследования торговых отношений между Китаем и Узбекистаном за достаточно репрезентативный период (более 20 лет) свидетельствуют о высоком темпе прироста взаимного товарооборота. Однако в рассматриваемый период суммарное отрицательное сальдо для Узбекистана в торговле с КНР возрастало более высокими темпами и на постоянной основе, достигнув в 2022 г. исторического максимума в 3 млрд долл., а значит, узбекско-китайская торговля в гораздо большей степени выгодна для Китая, чем для Узбекистана.

Анализ инвестиционного сотрудничества КНР с Узбекистаном показал, что приток китайских прямых инвестиций в эту страну достаточно устойчив и после 2012 г. колеблется в диапазоне от 2 до 2.5 млрд долл. Прямые инвестиции направляются преимущественно в сферу добычи природных ископаемых и на создание новых производственных мощностей, реже – на их модернизацию. Наибольший интерес у китайских инвесторов вызывают вложения в предприятия нефтегазовой, химической, текстильной, электроэнергетической, угольной отраслей, а также в сельское и водное хозяйство, логистику. В последние три года наиболее крупные инвестиции КНР в Узбекистане были заявлены в цементной промышленности.

Отношение властей и населения Узбекистана к проникновению китайского капитала в экономику в целом позитивное, что в известной мере связано с корректировкой китайской инвестионной политики, направленной на более широкое привлечение на создаваемые предприятия местных кадров. Инвестиционное сотрудничество КНР и Узбекистана можно охарактеризовать как взаимовыгодное, поскольку оно охватывает многие отрасли узбекской экономики и ориентировано на вовлечение в него местных партнеров, представляющих весь спектр предприятий – малый, средний и крупный бизнес, как государственный, так и частный.