Настоящее и будущее занятости: ибероамериканский контекст

Сегодня трудно перечислить количество публикаций тех организаций, которые занимаются темой “Будущее занятости”. Это и Департамент по экономическим и социальным вопросам ООН (ДЭСВ ООН), и Международная организация труда (МОТ), и Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), и аналитическое подразделение Всемирного экономического форума (ВЭФ). Отслеживанием тенденций в сфере занятости, трансформациями в трудовых ресурсах занимаются банки и консалтинговые агентства – Всемирный банк, Глобальный институт McKinsey (McKinsey Global Institute).

Еще до прихода пандемии начала работать Глобальная комиссия ООН по вопросам будущего труда, которая имеет своей задачей поиск адекватных ответов на стремительно меняющуюся сферу труда. В ее докладе, приуроченном к 100-летию Мeждународной организации труда (2019 г.), под названием “Работать ради лучшего будущего”, акцент был сделан на необходимости мер, ориентированных на человека, на инвестиции в человеческий капитал.

Озабоченность сдвигами, стремительно происходящими в сфере занятости, проявляют эксперты ОЭСР (достаточно просмотреть ежегодники под названием “Перспективы занятости” 1 2), а также команда аналитиков Всемирного экономического форума. В докладе ВЭФ, опубликованном в октябре 2020 г., то есть уже в условиях пандемии коронавируса SARS-CoV-2, подчеркивалось, что в ближайшие пять лет ситуацию на мировом рынке труда будут определять изменения, связанные с последствиями глобального заболевания, но все главные тренды так или иначе будут обусловлены технологическим прогрессом. Иными словами, COVID-19 ускоряет развитие “Четвертой промышленной революции”: “Пандемия, вызванный ею локдаун, экономическая рецессия создали на мировом рынке труда атмосферу высокой неопределенности в ближайших перспективах развития, но одновременно ускорили некоторые преобразования, которые казались делом будущего…” 3. Так, автоматизация производства происходит гораздо быстрее, чем ожидалось. По прогнозам, к 2025 г. труд будет распределен примерно поровну между людьми и машинами, то есть и те, и другие будут тратить одинаковое время на выполнение текущих задач.

Другие тренды, на которые обращают внимание эксперты уже в 2021 г., – это сохранение формата удаленной работы, а также усиление дигитализации экономики и рынка труда. Правда, большинство предпринимателей в развитых странах считают оптимальным для сохранения необходимой производительности труда гибридный вариант занятости, сочетающий домашнюю работу с периодическим присутствием в офисе.

Анализу перспектив для европейского рынка труда был посвящен специальный обзор Научно-исследовательской службы Европейского парламента (European Parliamentary Research Service, EPRS) 4, в котором прослеживалось присутствие в странах ЕС тенденций, рассмотренных как Всемирным экономическим форумом, так и, в большей мере, спрогнозированных Глобальным институтом McKinsey 5.

Ключевыми вызовами для рынка труда Европейского союза названы, во-первых, автоматизация производства, в результате которой к 2030 г. потерять работу могут от 20 до 25% занятых в металлургии, машиностроении, некоторых сегментах пищевой промышленности и/или торговле. Во-вторых, выросла значимость удаленной работы (teleworking), которая имеет, как считают аналитики Еврокомиссии, как “плюсы”, так и “минусы” 4.

Согласно прогнозу Европейского центра по развитию профессионального образования (European Centre for the Development of Vocational Training, CEDEFOP), наибольшая вероятность “риска автоматизации” характерна для лиц, занятых в отраслях, особенно пострадавших в пандемию SARS-CoV-2.

Но гораздо большее внимание европейских экспертов занимает проблема удаленной работы. По оценкам Европейского фонда по улучшению условий жизни и труда (Еurofound), доля тех, кто ежедневно стал работать удаленно из дома, составила в среднем по ЕС-27 (в июле 2020 г.) от 35 до 40% (среди экономически активного населения в возрасте 20–64 лет). До нынешнего кризиса показатель составлял не более 15% (в среднем по ЕС-27) 6. “Удаленка” как основная форма занятости была наиболее популярна в Бельгии (52%) и Ирландии (47%), на юге Европы – в Испании, Италии, Португалии – дистанционно в течение 2020 г. работали около 40% 7.

Оценивая значение этого “радикального сдвига” в формате занятости, один из руководителей Европейского фонда улучшения условий жизни и труда Массимилиано Мажерини высказал убежденность, что в задачу политиков входит максимизация потенциала “дистанционной революции” для экономики, но одновременно и минимизация того конфликта, который возникает у многих работников в формате “труд–бытовая жизнь” (work-lifeconflict). Он имел в виду, что работа из дома создала значительные сложности для семей с детьми, особенно для женщин.

Показательные данные были получены тем же Еврофондом год спустя. В апреле 2021 г. в среднем по ЕС-27 исключительно из дома работали не более 24% занятых, но при этом выросла доля тех, кто прибег к гибридному варианту. Самое большое снижение удаленного формата произошло в Испании – с 46 до 21% – и Италии – с 48 до 26%.  Высокий уровень дистанционной работы сохранился в Ирландии (48%) 8. Что касается перспектив, то, согласно подсчетам агентства McKinsey, “в развитых странах и в постпандемический период дистанционно трудиться от трех до пяти дней в неделю, без ущерба для эффективности работы, могут 20–25% активных сотрудников”. Прогнозы аналитического подразделения испанского банка Сaixabank показывают, что на Пиренеях в посткоронавирусный период удельный вес дистанционной работы может сохраниться на уровне 30–32% 9. Примечательно, что некоторые латиноамериканские страны имеют схожий уровень удаленной работы: например, расчеты МОТ по Аргентине дают показатель в 26–29%, для Уругвая – примерно 34% 10. Глобальный институт McKinsey дает для Мексики долю в 1/5 от общей численности рабочей силы 11.

В обзорах латиноамериканских ученых, посвященных перспективам регионального рынка труда, слышны отголоски выводов, полученных экспертами международных организаций. Так, профессор Университета Буэнос-Айреса Лука Сарторио в тематическом номере “Будущее занятости. Мифы и реальность” журнала Nueva Sociedad подчеркивал: “Тема будущего сферы труда заняла одно из приоритетных мест в общественной дискуссии и глобальном управлении. Полученные результаты показывают наличие как ряда необоснованных, так и реальных опасений, например таких, как рост безработицы (технологической. – Авт.), моральный износ рутинного человеческого труда… Налицо и вызовы, связанные с автоматизацией,  возрастанием значимости дигитальной экономики и распространением новых форм независимого труда…” 12.

Касаясь темы автоматизации / роботизации, можно утверждать: на смену алармистским предсказаниям о “будущем без работы” в результате “Четвертой промышленной революции” пришли более сбалансированные мнения. Есть данные, что автоматизированные системы все еще остаются дорогостоящими и потому не столь распространенными, как предсказывалось десятилетие назад. Действительность также показывает, что управление роботами и другими автоматизированными системами требует немалого числа специалистов формата STEM – Science, Technology, Engineering, Mathematics, то есть владеющих инженерно-технологическими знаниями, комментируют некоторые испанские обозреватели, которые тут же сетуют о дефиците таких кадров в Испании 13. По данным ежегодника ОЭСР “Взгляд на образование, 2020” и Eurostat, в Германии доля студентов на STEM-факультетах составляет 35.3%, в Испании – 22.2% 14, и потребность в таких кадрах в перспективе может нарастать 15.

Отчеты Международной организации робототехники (International Federation of Robotics) показывают, что Испания по степени, вернее, по плотности роботизации, отстает от европейского лидера – Германии, где на 10 тыс. занятых в промышленности работников приходится 346 роботов, в иберийской стране – 191 16. В Латинской Америке, в таких странах, как Мексика, Бразилия и Аргентина, на такое же число промышленного персонала приходится от 30 до 40 роботов. По мнению экспертов Экономической комиссии ООН для Латино-Карибской Америки (ЭКЛАК), тенденции автоматизации в латиноамериканском регионе свойственен отложенный эффект. 

И все же в Латинской Америке и Карибском бассейне (ЛКА-регионе) бытуют опасения по поводу возможного “нашествия роботов”. Возможно, поводом для пессимизма послужили прогнозы Межамериканского банка развития (МАБР), который оценивает долю занятости, расположенную в “зоне риска” автоматизации, в Аргентине, Бразилии, Мексике, примерно в 50%, что может означать “серьезное сжатие рынка труда для людей” 17. Однако ЭКЛАК предлагает принимать в расчет, что технологический прогресс мало затрагивает неформальный сектор, в котором в латиноамериканских городах сосредоточено 46% экономически активного населения (ЭАН) в среднем по региону. По подсчетам Комиссии, в этом низкопродуктивном сегменте труда не более 24% рабочих может подвергнуться автоматизации 18. По новым оценкам Всемирного банка, доля занятых “вне формального сектора” в ЛКА-регионе варьируется от 70% (в Боливии и Гватемале) до 60% в Колумбии и Перу, 45% в Бразилии, 25–22% в Чили и Уругвае 19. “COVID-19 пандемия оказалась особенно жестокой  по отношению к занятым в этом сегменте, лишив их значительной части трудовых доходов”, – комментирует Международная организация труда 20.

Примечательны расчеты McKinsey, показывающие, насколько более значительными могут быть потери на рынках труда не столько от автоматизации, сколько от последствий пандемии SARS-CoV-2. Согласно полученным оценкам, в краткосрочной перспективе (к 2025 г.) от COVID-19 в Европейском союзе может быть утрачено более 26% рабочих мест, а в результате автоматизации – около 22% (от тех 230 млн, насчитывавшихся в 2018/2019 гг.) 21. Такой вывод важен и для Латинской Америки, которая, среди прочих регионов, оказалась в максимальной степени уязвимой к распространению коронавирусной пандемии. По данным Панамериканской организации здравоохранения (Pan American Health Organization, PAHO), на регион к лету 2021 г. пришлось 44 млн случаев заражения и 1.5 млн смертей; это составило соответственно 20% и 30% общемировых показателей, в то время как в Латино-Карибской Америке проживает всего 8.4% мирового населения 22.

Коронакризис негативно сказался на микро- и малых предприятиях (ММП), которых немало как в Латинской Америке, так и в иберийских странах. Так, по данным Еврокомиссии, микробизнес (с числом работников менее 10 человек) составляет в Испании и Португалии 95% всех зарегистрированных частных предприятий, концентрирует 39% и 40% занятых соответственно. На мелких предпритиях (с числом занятых от 10 до 49 человек) работает еще 20% 23 24 25. Около 70% таких фирм как в иберийских странах, так и по всему Европейскому союзу сообщали о колоссальных потерях прибыли в результате приостановки своей деятельности – таковы данные агенства McKinsey, которое провело в августе 2020 г. опрос среди 2.2 тыс. малых и средних предприятий во Франции, Германии, Великобритании, Италии, Испании. В числе наиболее пострадавших оказались две последние страны: о сильном сокращении доходов там заявили 30% и 33% респондентов соответственно 26.

В поисках выхода из положения многие владельцы ММП стали использовать новые технологические возможности, переходили на онлайн трудовую деятельность, электронную торговлю и обслуживание. Задача ускоренной дигитализации мелкого предпринимaтельств как средства для его выживания признана межстрановой задачей, что наглядно демонстрирует проект Euroace, охватывающий испанскую автономию Эстремадуру, португальский регион Алентежу и центральную часть Португалии. Размещенные на этих территориях ММП, работающие в строительстве, логистике,  туризме, социальной медицине и агро-пищевом секторе, осуществляют цифровую переподготовку сотрудников, осваивают иные инновационные методы работы. Программа на 70% финансируется Европейским фондом регинального развития (European Regional Development Fund, ERDF) 27. Признавая, что микро-, малые и средние предприятия Евросоюза оказались в наибольшей степени “застигнуты штормом пандемии”, их финансово-технологическая поддержка становится ключевой для “предотвращения дальнейших потерь в капитале, рабочих местах и доходах”, – таков лейтмотив одного из выступлений председателя Европейского центрального банка Кристин Лагард весной 2021 г. 28

Тема выживания мелкого бизнеса остро стоит и в ЛКА. По оценкам Латиноамериканской ассоциации микро-, мелких и средних предприятий (Asociación Latinoamericana de Micros, Pequeñosy Medianos Empresarios, Alampyme), в среднем по региону около 70% рабочих мест приходится на эту категорию предприятий, а фирмы, ставшие на путь цифровизации, “становятся втрое более эффективными”. От того, насколько быстро этот сектор сможет технологически модернизироваться, во многом зависит общая успешность экономического восстановления в период “новой нормальности”, – считают латиноамериканские эксперты 29.

К числу единообразных явлений, проявляющихся по обе стороны Атлантики (кроме упомянутых выше), относится более высокий, то есть выше среднего, уровень безработицы среди женщин и молодежи как на Пиренеях, так и в Латино-Карибской Америке. Для иллюстрации возьмем статистические данные по четырем странам – Испании, Португалии, Бразилии и Чили (табл. 1).

Источник: составлено автором по 30 31.

Данные табл. 1 подтверждают наблюдения экспертов МОТ, когда еще до кризиса во всех регионах мира существовала разительная брешь в возможностях женщин на достойное трудоустройство. “Пандемия увеличила этот разрыв, т.к. несоизмеримо больше женщин, чем мужчин, теряли свои рабочие места…” 20. Причина гендерных различий установлена: женская безработица выше, потому что свертывание хозяйственной деятельности в локдауны затронуло в высшей степени третичные отрасли (сферу услуг) с высокой долей именно женского труда – это гостиничное дело, иные сегменты, связанные с туризмом, торговля, культурно-развлекательная сфера.

Это касается как Пиренеев, так и Латинской Америки. Для конкретного примера обратимся к испанскому случаю. По мнению Карлоса Сориано (Eurofound), “возможности для возвращения уровня занятости в наиболее пострадавших от локдауна секторах экономики до показателей предковидного периода (в Испании) в среднесрочной перспективе довольно туманны” 32. В свете таких прогнозов не следует ожидать и улучшения положения работающей молодежи в иберийских странах, потому что значительная ее часть вовлечена в сферу услуг, а кроме того, она преобладает среди временно занятых, в первую очередь подпадающих под сокращение. Уязвимость молодежи и на латиноамериканском рынке труда также объясняется неустойчивостью ее статуса: около ½ занята по временным контрактам (табл. 2). 

Источник: составлено автором по OECD Stat.

Тема молодежной занятости – что в иберийских государствах, что в ЛКА – заслуживает особого дополнительного рассмотрения. Примечательно, на наш взгляд, интервью, которое дали ведущие сотрудники подразделения занятости и трудовой политики МОТ Сукти Дасгупта и Хуан Чакалтана при презентации своей тематической монографии, посвященной молодежи: “Мы часто задаемся вопросом: насколько готова молодежь к своему рабочему будущему? Но, наверное, теперь правильнее поставить его иначе: готово ли будущее принять молодежь?”. Такой разворот актуален во многих отношениях, однако, как считают в МОТ, особое значение имеет распространение технологического прогресса, что “не всегда гарантирует занятость для молодой рабочей силы”, поскольку вытеснение старых рабочих мест, например, ввиду автоматизации, будет происходить быстрее, чем создаваться новые рабочие позиции” 33.

С одной стороны, такие выводы МОТ отчасти обоснованы, с другой стороны, следует принимать во внимание и иные обстоятельства, ограничивающие доступ как молодежи, так и других групп активного населения на рынки труда. К числу важнейших факторов относится уровень квалификации как действующих работников, так и новых претендентов (включая молодых). Значимость общего и профессионального образования для освоения новых форм занятости в период пандемии проявилась особенно наглядно.  

По оценкам международных организаций, в ближайшие несколько лет почти половине всех работников в мире понадобится пройти различные курсы повышения квалификации и программы переподготовки. О такой проблеме, признанной одной из первостепенных при переходе в постпандемийную эпоху, немало комментариев на международном уровне. Известное консалтинговое агентство Manpower назвало эту глобальную задачу “Перезапуском в революции навыков” (Skills Revolution Reboot), состоящим из трех R (в английской версии: Renew, Reskill, Redeploy), что включает не только этапы профусовершенствования и переобучения, но и перегруппировку кадров в зависимости от полученных новых трудовых качеств 34.

За этим курсом просматривается концепция, давно выдвинутая ЮНЕСКО и ОЭСР под названием “обучение длиною в жизнь” (Life-Long Learning), которая “еще до COVID-19 обрела новое прочтение в виду потребности быстро цифровизирующейся экономики в адекватной рабочей силе…” 35.

Новый дополнительный импульс идея “непрерывного образования” явно получает сегодня, о чем свидетельствуют публикации ОЭСР, где анализируются в комплексе такие явления, как искусственный интеллект, роботизация и иные “умные” технологии, которыми должно научиться управлять растущее поколение 36 37. Однако, как подчеркивается в этих аналитических обзорах, кроме удовлетворительного уровня компьютерной грамотности, необходимого сегодня для успешной работы онлайн, перед многими работниками стоит задача овладеть к 2025 г. и так называемыми мягкими навыками (softskills), получившими сокращение 4К – коммуникация, креативность, критическое мышление и командная работа 38. В условиях распространения дистанционной работы для некоторых профессий умение анализировать и быстро находить комплексное решение проблем, навыки самоуправления, стрессоустойчивость и гибкость приобретают особую важность и востребованность.

Нетрудно увидеть, что новые условия в очередной раз поставили вопрос о качестве человеческого капитала. Уровень квалификации, определяемый ступенью полученного образования, начиная со среднего профессионального, влияет и на возможность получить вакансию для дистанционной работы, что было особо отмечено в ежегоднике ОЭСР “Перспективы развития навыков, 2021”: “Как правило, лица с низким уровнем образования больше всего пострадали в вопросах трудоустройства, особенно, в первую волну пандемии” 37. Растущее значение приобретает и багаж цифровых навыков. “При значительной доле населения, вынужденного оставаться дома, потребность в надежных интернет-инструментах, а также цифровых навыках людей, способных этими инструментами пользоваться, проявилась c впечатляющей очевидностью” 39. По статистике Международного союза электросвязи (International Telecommunication Union, ITU), даже в передовых странах от 40 до 60% граждан не обладают необходимыми так называемыми стандартными цифровыми навыками 40.

Более подробную картину распространения ИКТ и уровня владения ими активным населением дает индикатор, разработанный для европейских стран в 2014 г. и дополненный в 2018 г. сведениями по некоторым неевропейским государствам. Он называется Международный индекс цифровой экономики и общества (International Index of Digital Economy and Society, I-DESI). Сравнение проводится по нескольким субиндексам: 1) по распространению и качеству широкополосной инфраструктуры (connectivity); 2) по наличию у активного населения необходимых цифровых навыков (human capital / digita lskills); 3) по масштабам использования населением интернета (use of internet services).

Источник: составлено автором по данным Европейской комиссии.  

Согласно рейтингу I-DESI (2020) по степени дигитализации  среднестатистическая европейская страна отстает от США – страны, которая получила в суммарном показателе 70 баллов (из 100 возможных). Однако такие государства, как Финляндия, Дания имеют конкурентные преимущества перед заокеанским контрагентом. На этом фоне отставание представителей Латинской Америки – Бразилии, Мексики и Чили (которые включены в рейтинг по рассматриваемому индексу) – по наличию цифровых навыков у активного населения и использованию гражданами ИКТ выглядит особенно заметно. Низкий уровень ИКТ-навыков не только остается барьером на пути к полноценному участию людей в информационном обществе в каждой отдельно взятой стране, но и увеличивает межрегиональную цифровую брешь (digital divide) между глобальным Севером и глобальным Югом. И этот цифровой разрыв во многом служит барьером для латиноамериканских трудяшихся в освоении дистанционной работы в непростых условиях пандемии. Данные Всемирного банка и МОТ показали, что летом 2020 г. лишь 16–17% активного населения (в среднем по ЛКА-региону) могли работать дистанционно, что вдвое ниже, чем в странах Европы 41.

Выход в свет монографии, изданной независимым издательством Edward Elgar Publishing в 2019 г., свидетельствует о том, что тема дистанционной работы заботила ученых и до прихода коронакризиса 42. Рассматривая “национальные случаи” (case studies), авторы подчеркивали: “На распространение дистанционной работы в мире влияют самые разные драйверы. Так, для Европы – это прежде всего дигитализации занятости, имеющая существенные различия между странами с более высокой долей цифровизации на севере (Финляндия, Швеция) по сравнению с югом (Италия, Португалия, Испания)”. Касаясь некоторых латиноамериканских стран, эксперты указывали на более позднее развитие “удаленки” в Бразилии, чем, например, в Аргентине, что, по их мнению, было связано с меньшей востребованностью данного формата занятости в государстве-гиганте латиноамериканского континента 42. Таким образом, в разных регионах мира новые формы трудовой деятельности, в частности, связанные с использованием ИКТ, присутствовали и ранее, однако пандемия дала им столь мощный толчок, что они потеснили более привычные виды трудовой деятельности.

Работа на цифровых платформах, получившая наименование гиг-экономика, переживает бум: к 2020 г. общее число сетевых платформ достигло цифры в 777 (в 2010 г. их было всего 142). Теперь только в курьерских услугах их насчитывается 383 (против 46 в 2010 г.) 43.

Платформенная занятость стала особым объектом исследования в нынешнюю кризисную пору, хотя этой теме было посвящено немало работ и ранее 44 45 46. Европейский фонд по улучшению условий жизни и труда рассматривает ее как нестандартную форму трудоустройства, порожденную цифровой революцией, что “обеспечивает организациям или физическим лицам доступ к другим организациям или частным лицам для решения конкретных проблем или предоставление определенных услуг в обмен на оплату”. Отмечая невероятный всплеск этой формы работы в 2020 г., фонд предполагает, что масштабы ее сохранятся и в 2021 г. О проявлениях процесса дестандартизаци рынка труда много пишут и на национальных уровнях, включая Россию 47 с тем, чтобы можно было сопоставить общие тренды со страновой спецификой.

Чтобы разобраться в качественных характеристиках платформенной занятости, МОТ провела в 2019–2020 гг. опрос среди представителей почти сотни фирм в разных отраслях, охватив 12 тыс. респондентов в США и Китае, Кении и Гане, Индии и Индонезии, Аргентине, Мексике, Чили. Вот некоторые из результатов.

Среди главных причин, привлекающих людей на работу в сетевые платформы, превалируют три: отсутствие альтернативных возможностей для трудоустройства, намерение иметь дополнительный заработок и гибкий график работы. Эти выводы справедливы для латиноамериканских стран (табл. 4). Так, в Колумбии и Коста-Рике около 30% опрошенных считают для себя такой вид занятости “важнейшим способом уйти от безработицы” 48.

Источник: 43.

Чаще всего типичным работником цифровой платформы является молодой мужчина (в возрасте до 35 лет), проживающий в пригороде. В латиноамериканских странах “среднестатистический курьер” моложе 29 лет. Обследование МОТ показало, что около 1/3 занятых на сетевых платформах, – люди достаточно образованные, с уровнем среднего профессионального училища. Это относится, в частности, к 40% таксистов и курьеров, работающих на компании-агрегаторы, в Аргентине, Чили, Мексике 43.

Отличительные черты платформенной занятости в Латинской Америке в сравнении с испанским ее вариантом даны в исследовании Межамериканского банка развития, в котором приняли участие 34 фирмы, работающие в сфере доставки, медицинском уходе за пожилыми и детьми, на веб-платформах для фрилансеров. По мнению авторов доклада, именно эти три формы нестандартной занятости оказались самыми востребованными в пандемию COVID-19, в частности, из-за перегрузки государственных систем здравоохранения и всплеске работы в дистанционном режиме. Сравнительный испано-латиноамериканский анализ, предпринятый МАБР, позволил выявить “различия в уровне зрелости платформенной занятости (по обе стороны Атлантики. – Авт.)” 49.

Среди сетевых платформ, добровольно участвовавших в обследовании, значились:

– сегмент курьерской доставки: Glovo, Deliveroo, JustEat (Испания), Moova и Wabi (Аргентина), Rangri (Бразилия), Rappi (Колумбия);

– сегмент ухода за престарелыми: Depencare, Familiados (Испания), AMIA, Zolvers (Аргентина);

 – сегмент ухода за детьми: Joyners (Испания), Nanny Home (Эквадор), Tu Nanny (Уругвай), Sitly (Испания);

 – сегмент дистанционного фриланса: Freelancerи Workanа (Аргентина), Bossabox, Vitalk, Vittude (Бразилия), Uassistme (Мексика).

Результаты обследования показали, что в Латинской Америке (где развитие платформенной занятости отстает по темпам от США, Восточной Азии и европейских стран, включая Испанию) эта форма труда стала довольно популярна. Вместе с тем, как и в других регионах, трудовая деятельность на сетевых платформах имеет свои серьезные проблемы. Так, цифровые работники часто сталкиваются с нестабильностью заработков, слабой охраной труда и социальной защитой. В условиях пандемии COVID-19 такие неблагоприятные условия даже ставили их жизнь под угрозу. Многие курьеры, чьи заработки целиком зависят от работы по заказам, не могут и сейчас позволить себе самоизолироваться, поскольку им не полагается ни оплачиваемого отпуска по болезни, ни медицинского пособия. По данным МОТ (на лето 2020 г.), около 1/3 таксистов и курьеров в Мексике и Чили, работающих на компании-агрегаторы, “в силу экономической необходимости не прекращали работу на протяжении всего кризиса, несмотря на серьезный риск инфицироваться COVID-19”. Иными словами, встает вопрос об охране труда. И хотя в Латинской Америке проблема урегулирования трудовых отношений для работников цифровых платформ поставлена не так активно, как, например, в Европе, ее актуальность может возрасти. И опыт, приобретаемый другими странами, будет крайне полезен. 

В феврале 2021 г. Еврокомиссия запустила общественные слушания по правам занятых в гиг-экономике с участием профсоюзов и организаций работодателей, потому что, как комментировала Deutsche Welle, “многие правительства не вполне понимают, как регулировать эту модель занятости” 50.

Испания стала первой в Евросоюзе страной, где после трудных переговоров в марте 2021 г. между правительством и социальными партнерами было достигнуто соглашение о трудовых правах людей, работающих на платформах. В соответствии с поправками, которые будут внесены в действующий трудовой кодекс, лица, занимающиеся доставкой любых потребительских товаров или продуктов питания посредством цифровых платформ, признаются наемными работникам, что дает им право на пакет базовых социальных гарантий. Однако примечательно, что не все в Испании, включая как владельцев платформ, так и работников, рады новой законодательной инициативе правительства Педро Санчеса. Один из главных основателей компании Glovo Сашa Мишо считает, что такая радикальная концепция не дает возможности для гибкости в работе – “для одного из наших главных принципов, который особенно важен для сотрудников”. Он, как и представители Uber в Европе, считает, что оптимальной была бы смешанная модель (mixed model), такая, какая была недавно принята в Калифорнии, где курьеры не переквалифицированы в наемные служащие на контрактной основе (emploуee), и это дает им преимущества, в частности, возможность выбирать гибкий график, но компания-агрегатор обязуется оплачивать им медицинскую страховку и сверхурочные 51. Показательна в этом отношении оценка российских исследователей: “Практика признания отношений между платформами и зарегистрированными на них исполнителями трудовыми... ограничивает потенциал ее развития, элиминируя именно те особенности занятости в этом сегменте, которые отличают ее от классических отношений найма, обеспечивают гибкость и отвечают современным запросам общества и экономики в целом” 52.

Опрос среди курьеров и таксистов, например, в Барселоне (Каталония, Испания) показал, что статус самозанятых в основном их устраивает, хотя большинство хочет улучшения социальной защиты. Подобная сложная ситуация касается значительного числа работников как в Испании, так и за ее пределами не только в Европе; проблему охраны труда такой категории активного населения поднимают профсоюзы и в Латинской Америке, особенно в городах: например, в столице Колумбии Боготе около 20% ЭАН выживают именно за счет платформенной занятости в таких секторах, как транспорт, домашние услуги и онлайн-сервис 53.

Возможно, первенство Испании в стремлении решить вопрос формальных отношений для платформенных работников объясняется чуть более высоким, по сравнению со средним по ЕС, уровнем занятости в этом сегменте национального рынка труда. По данным исследования, осуществленного независимой организацией Digital Future Society (со штаб-квартирой в Барселоне) в Испании для 3% активного населения этот вид занятости является основным источником дохода, но если прибавить тех, кто работает на онлайн-платформах время от времени, то эта доля достигнет 18%. (В среднем по ЕС около 10% активного населения так или иначе связаны с платформенной занятостью 54).

Регулирование деятельности цифровых платформ – сложная проблема, поскольку затрагивает как трудовое законодательство, так и другие области права, связанные с обеспечением достойного труда, в частности, права курьеров (или таксистов) на ведение коллективных переговоров. Как отмечает МОТ, сейчас повсюду в мире то и дело возникают новые решения и формы регулирования платформенной занятости. Идет ли речь о решении суда по трудовым спорам в Колумбии (сентябрь 2020 г.), где впервые в национальной правовой практике отношения между платформой и водителем-курьером были признаны трудовыми, или о противоположном решении бразильского Верховного суд по трудовым спорам, постановившим, что водители Uber не состояли в трудовых отношениях с компанией, “поскольку им была предоставлена гибкость, не совместимая с подчинением и, следовательно, не предусмотренная трудовыми отношениями” 55.

Следует согласиться с мнением экспертов из Высшей школы экономики (Россия), которые считают причиной возникающих сложностей то обстоятельства, что “платформенная экономика обеспечивает занятость, которую можно рассматривать как некий промежуточный формат между наемным трудом и предпринимательством, однако в большинстве стран мира соответствующие ему понятия отсутствуют в нормативном поле” 52. Выработка эффективного подхода явно назрела, поскольку гиг-экономика является трудовым сектором с несомненными положительными характеристиками, такими как предпочтительный для работника баланс между работой и личной жизнью, гибкий доступ к рынку труда для людей, находящихся в трудных ситуациях. Учитывая, что цифровые платформы действуют в правовых системах разных стран, важное значение приобретает международный политический диалог и координация социально-трудовой политики на региональных и субрегональных уровнях.